Большая книга ужасов — 6

Гундосов дрожал. Капитан Орлов шагнул к нему и простер костлявые руки в родственном жесте. Он, судя по всему, был рад видеть потомка, пусть даже такого непрезентабельного, как Гундосов.

Пусть даже похожего на большого рыжего комара.

– Он меня опять похоронит… – тупо сказал Гундосов. – Закопает… я не хочу.

– Не тебя одного, – сказал я. – Не дергайся только, я попытаюсь что-нибудь придумать…

Капитан Орлов уже почти заключил своего правнука в объятия, но произошла одна неприятная штука – левая рука капитана Орлова не выдержала напора родственных чувств. Оторвалась и с доисторическим стуком упала на пол.

– У, – задумчиво выдал капитан.

Гундосов хлопнулся в обморок.

Радист принялся смеяться с лязгающим звуком. Примерно так:

– Гжха-гжха-гжха…

Совсем неуважительно он как-то смеялся, механически, так бы могла смеяться старая молотилка или камнедробильный станок. Такой смех даже меня бы обидел.

И уж тем более он обидел благородного белого офицера, хотя и пребывавшего в несколько потрепанном виде.

Капитан Орлов повернулся к Радисту. И хотя глаза капитана были совершенно мертвецкими, какое-то подобие ярости в них промелькнуло.

Натренированным движением лихой жмурик выхватил «маузер» и с костяным звуком нажал на курок.

«Маузер» рявкнул. Я никогда не предполагал, что пистолет может стрелять так громко. Особенно такой древний пистолет.

Тем не менее он стрелял.

Пуля попала Радисту прямо в лоб.

Раздался визжащий звук рикошета. Пуля отскочила ото лба Радиста и ушла в потолок. Сверху, со второго этажа, послышался протяжный стон, видимо, пуля попала точнехонько в разросшегося до размеров комнаты Дохода.

На лице капитана Орлова, вернее, на его остатках, проступило удивление. Он выстрелил еще.

На этот раз пуля попала точнехонько Радисту в сердце – даже в скелетном виде стрелял капитан Орлов хорошо. Впрочем, результат был точно такой же – на правом кармане рубашки образовалась изрядная дыра, через которую был виден блестящий металл и кровавые ошметки. Пуля отскочила и упала на пол.

– Испортил предмет одежды, – сказал Радист. – Починка займет порядка тридцати минут рабочего времени.

Капитан Орлов с удивлением посмотрел на свое оружие. Затем он щелкнул переключателем, перевел «маузер» в автоматический режим.

– Бегите! – крикнул я. – Сейчас будет очередь!

Но бежать было особо некому. Радист окончательно превратился в железного долдона, Гундосов валялся без чувств. А между мною и дверью стоял капитан Орлов.

И он снова нажал на курок.

«Маузер» оказался надежной машиной, даже невзирая на свой преклонный возраст, он выпустил длинную сочную очередь.

Очередь попала Радисту в живот. Звук был такой, будто в жестяное ведро сыплют крупную дробь.

Радист задергался, как законтаченный. Но на ногах устоял. Потом поглядел на образовавшуюся в животе дыру и сказал:

– Восемнадцать пулевых ранений калибром девять миллиметров. Пять смертельны, восемь смертельны условно. Временное поражение энергосистемы – шестьдесят пять процентов.

После чего Радист свалился на спину.

Капитан Орлов утратил интерес к Радисту и повернулся ко мне. И посмотрел на меня пристальным офицерским взглядом. Вернее, на мою футболку.

На ту самую, с Феликсом Эдмундовичем Дзержинским. Председателем Всероссийской чрезвычайной комиссии и главным врагом белого движения.

Феликс Эдмундович Дзержинский, вооруженный мечами, вызвал у капитана Орлова приступ животной ненависти.

Капитан Орлов в ярости хрустнул кулаками, вернее, оставшимся кулаком.

Капитан Орлов топнул ножкой в блестящем яловом сапожке.

Капитан Орлов стал медленно поднимать «маузер».

И вот, как пишут в книжках, «прямо в душу мне уставился вороненый зрачок ствола». Скажу, что удовольствия это мне доставило мало – передо мной покачивался разваливающийся на части чувак и тыкал мне прямо в нос здоровенным автоматическим пистолетом.

Потом капитан Орлов нажал на курок. Но «маузер» только щелкнул. Патроны кончились. Все ушли в очередь, вспоровшую железное брюхо Радиста.

Капитан ловко спрятал «маузер» в кобуру, подхватил с пола свою отвалившуюся руку и двинулся ко мне.

В животе у меня стало противно. Капитан Орлов приближался, размахивая, как кистенем, своей отвалившейся конечностью. Он был уже близко, я чувствовал его скучный затхлый запах, похожий на запах заплесневелых огурцов, слышал, как трутся кости в ошметках суставов.

Когда до него оставалось шага два, откуда-то сбоку вылетел Чугун, сбил капитана с ног и жадно вцепился в его физиономию. Метил Чугун, видимо, в шею, но с непривычки попал в челюсть. Челюсть хрупнула, отделилась от головы и осталась в зубах у нашей храброй полусобаки.

Чугун скосил глаза на капитанскую челюсть, брезгливо сморщился и выплюнул ее на пол.

Лишенный челюсти жмурик стал похож на знак «Не влезай – убьет».

– Капитан, – сказал я, – вы похожи на «Не влезай – убьет-с».