Большая книга ужасов — 61

– Ружье возьмете? – Я даже развеселилась, так это все было дико.

– Помалкивай. – Она долго чем-то шуршала и позвякивала, наверное, хотела кинуть мне в спину соль, как в прошлый раз. Пока она возилась, я некстати вспомнила, что на дворе ночь и что сейчас…

«Только не сейчас! Господи, только не сейчас!» – это была моя последняя человеческая мысль. Когда Тетьнюся крикнула: «Выходи!», – на меня уже навалилась белая темнота.

Во рту защекотали лапки, еще и еще одни, сколько может влететь комаров в открытое окно! А человеком я их не замечала. Я даже не успевала заметить, как ловлю этих комаров, реакция быстрее анализа, читали, знаем. Грязная дверь передо мной превратилась в белый холст, и ничего, кроме комаров, не было видно.

– Выходи же!

Квакнуть ей, что ли? Да ну, еще прибьет, пожалуй. Я попрыгала, чтобы кое-как разглядеть обстановку, и затаилась у двери. Она приоткроет, и я выскочу. Можно, конечно, попытаться выпрыгнуть в окно, но уж очень много склянок по дороге. Попаду в банку, а обратно не выберусь, придется до утра здесь куковать. Нет уж, лучше дверь.

– Ты там что, уснула? Выходи же!

Молчу. Белая темнота жутко действует на нервы. Как только откроется дверь, я увижу движение и прыгну.

– Катька! Плохая шутка, выходи!

Или все-таки квакнуть?

– Катерина!

Дверь ползет мне навстречу, я прыгаю прямо в пунктирное ребро…

– А-а! – Что-то тяжелое падает на затылок и шею одновременно. Боль, кажется, была, но я ее не помню. Помню, что впервые заметила, как выстреливает за комаром язык, да так и втягивается обратно пустой. Почему-то было обидно, что я напоследок ничего не поймала.

Глава X. Часть той силы

Проснулась я на полу в кладовке Тетьнюси. Не приснилось. Пол был грязненький, а на то, что валялось под дверью, я старалась не смотреть. Перешагнула дохлую жабу и пошла домой. По улице, не прячась в огородах. Было уже не важно, что подумают соседи. По дороге зачем-то долго рассматривала свои руки-ноги, а шея болела немилосердно. Зеркало дома показало огромный синяк, будто я всю ночь таскала хомут. Потом я кое-что вспомнила, включила компьютер, и тогда мне стало по-настоящему страшно.

Ведьмы умеют превращаться в животных, чаще в змей или жаб. Если животное убить, ведьма умирает в течение года.

Я перечитывала это много раз, я гуглила еще про ведьм и жаб, в надежде, что авторы врут. По каждой ссылке либо дублировался исходный текст, либо находилась какая-нибудь ерунда о жизни земноводных. Поисковик меня не пожалел, вот уж не думала, что узнаю о своей смерти по Интернету. Под ложечкой щекоталась надежда, что, может, я и не ведьма, а так, проводник, склад дьячей силы, как Тетьнюся говорила. Только разве это узнаешь, пока год не пройдет?

За монитором пестрели обои, рядом лежал пакет с Костиковыми лекарствами. Я прилипла к дедушкиному креслу с четырьмя подложенными подушками, и думала, что никогда отсюда не встану. Так и просижу весь год, буду читать всякую ерунду в Интернете и питаться пролетающими мухами, я умею вроде. Никто не заставит меня встать, пусть только попробуют! А через год и один день, если останусь жива, вскочу и побегу к реке, вопя что-нибудь радостное и задирая мальчишек. Должно же мне когда-нибудь повезти?! Пусть это будет в этот раз. Я ковыряла ногтем дырявую обивку кресла и думала: «Вот дедушку оно пережило и меня может». Кресло хотелось разломать, но все мои силы куда-то делись. Ни за что отсюда не встану! Вот только лекарства Костику отвезу…

Часы в углу монитора тут же задвинули подальше мою тоску: в больнице мне велено быть к девяти, уже восьмой час! Я покидала в рюкзак лекарства, банки с едой, взяла велик (а то автобуса не дождешься) и поехала в больницу.

По дороге, особенно на шоссе, в голову лезли всякие ужасы. Нигде не написано, как именно я должна умереть. Вдруг меня, например, собьет грузовик? Больно. Или поколотят девчонки из соседней деревни – еще хуже. На шоссе долго не пролежишь: либо додавят, либо спасут, а в каком-нибудь овраге на окраине чужой деревни можно умирать очень долго. Я представляла себе, как это: лежать лицом и открытыми ранами прямо на шероховатом асфальте, вдобавок еще горячем, солнышко-то нынче какое! В овраге хотя бы тень и земля мягкая. Вода найдется, опять же. А на дороге жарко. Сейчас перечитываю и вижу: я ведь тогда натурально сходила с ума. Я придумывала себе смерти пострашнее, а потом решала, какая из двух-трех менее страшная. Пока доехала до больницы, додумалась до «КамАЗа»: он тяжелый, наверняка убьет без проволочек.