Большая книга ужасов — 61

– Каким дружкам? Да я сама ищу… – Повариха уже захлопнула дверь, вот и поговорили. Значит, не у одной Дины пропала собака? Вообще, если поблизости от леса такое творится, вам любой скажет: бойся волков. Голодные волки зимой совсем звереют, не боятся выходить к людям, не брезгуют ни собакой, ни одинокими прохожими. Но теперь весна. И в лесу нет волков. Или все-таки «не было»?

Отчего-то сразу стало прохладно, Дина поежилась. На школьный двор спускались сумерки: опять кто-то загулялся, нужно домой. Дина делает еще один круг по школьному двору и выходит через дальнюю калитку на пустырь, полкилометра – и дома. Пустырь тянется вдоль леса, Дина бредет, глядя под ноги. Чем он только не захламлен, этот пустырь! Стекла, покрышки, сломанные снаряды со школьной площадки… Темнеет. Дина то и дело спотыкается и ругает себя, что не захватила фонарика. Она запинается о железную трубу непонятного вида и падает на четвереньки.

Из травы на нее смотрят пустые глазницы на белой морде. Что это? Очередной мусор? Показалось, да? Ну правда же…

Правда не пощадила. В траве валялась отрезанная собачья голова с пустыми глазницами. На белой морде в шерстинках застыли ржавые дорожки, такие часто бывают у белых собак.

Очнувшись, Дина вскочила и бросилась бежать. Кажется, она готова была согласиться кое в чем с трусливой Светкой. И еще в голове билась утешительная мысль: собака-то не черная.

Отец сидел за столом и угрюмо мешал ложечкой чай в стакане с подстаканником. С этим стаканом, на банкетке, обтянутой коричневым дерматином, сам в трениках и шлепках, он выглядел, как пассажир в поезде. Дине захотелось вскочить на встречный и уехать. Уехать отсюда, где собаки пропадают, а ты потом находишь отрезанные головы.

– Папа, там…

– Наконец-то! – Сухой взгляд, будто с фотографии в паспорте, отрезвил, как стакан холодной воды за шиворот. Что такого она увидела, чтобы обсуждать это с отцом? Ну голова. Ну собачья. Ну и что? Отец не поймет, да еще, пожалуй, расскажет армейскую страшилку, как у них в отряде кореец собаку поймал, освежевал, приготовил и всех накормил. А собака оказалась не бродячая, а какого-то большого начальника… Бр-р! Это ж как оголодать надо!

– Привет, пап. – Дина встает спиной к столу и открывает кран в рукомойнике. Тоненькая струйка шумно бьет в жестяную мойку. От этого колет где-то в переносице и наружу рвутся непрошеные слезы. Дина поспешно намыливает тарелки: ничего, отец не заметит.

Спать он долго не ложился. Дина лежала одетая под одеялом и слушала телевизор за стенкой. Без маскарада можно было бы обойтись: отец все равно не зайдет, но отчего-то хотелось подстраховаться. Реклама орала про крепкие зубы, а у Дины перед глазами стояла отрезанная собачья голова с пустыми глазницами. Ох, куда она среди ночи собралась! Добро бы по делу, а то так, нервы пощекотать, утереть Даше Казанцевой нос. Как будто без того проблем нет!

За окном чернел ночной город, кое-как подсвеченный одиноким фонарем на другом конце улицы да парой светящихся окон в доме напротив. Через тонкое стекло был слышен разноголосый собачий лай. Где-то сейчас Ланка, жива ли? Дина потихоньку отворила окно, достала из-под подушки рюкзачок, да и выпрыгнула в темноту. Ждать, пока отец уснет, никаких нервов не хватит.

До пустыря она бежала, как будто за ней гнались: было неуютно одной на темной улице. А так бежишь, собаки вслед лают, вот и сопровождение. Бабмашин пес Гришка выскочил из-под лавки (днем с хозяйкой не нагулялся?), да так и бежал за Диной до самого пустыря. Смешной, на лису похож: рыжий, коротконогий, с торчащими треугольными ушками. На школьном дворе он притормозил, оглянулся, как будто оценивая: не слишком ли далеко убежал, но тут же решительно потрусил дальше за Диной. Тогда бы и отогнать его, пусть топает домой, но Дина решила, что в компании веселее.

На пустыре уже ждал Пушистик. Он сидел на старой шине, и его макушка торчала в темноте одинокой кочкой.

– Здоро́во! – сказала кочка из темноты. – А я уж думал, мне одному здесь куковать. У Казанцевой такие розыгрыши, с нее станется. Нашлась? – Последнее было обращено к Гришке.

– Не, это соседская. – Дина включила фонарик и тут же погасила, чтобы не светить в глаза. – Погоди, Дашка что, может и не прийти?

– Она отмороженная, она все может. В том году ее Леха из десятого задел: может, сболтнул что-то, мы не вникали. Так она увезла его на квадрацикле за город, да там и бросила. Леха только к утру домой добрался, битый какой-то.

– Что, и побила? Десятиклассника?!

– Может, по дороге где нарвался, – пожал плечами Пушистик. – Ты лучше не связывайся с ней…

– Ой, а сам-то!

– Я Казанцевой не боюсь! – Пушистик гордо взмахнул кудрями. – С ней интересно, понимаешь ты?!

По ногам прошуршал гонимый ветром пакет. Дина отскочила.

– Нервишки сдают? Иди домой, Жучка. Я скажу, что ты была и не дождалась.

– Ой, да кто тебе поверит?!.

На Жучку Дина обиделась, да и на нервишки, пожалуй. И, чтобы не воображал, рассказала Пушистику о своей вечерней находке.