Большая книга ужасов — 63

Вдруг я услышал плеск. Ручей лесной? Ох, как запахло свежестью, как я захотел пить – до одури! Чуть с ума не сошел от жажды! И кинулся вперед, и выскочил на полянку. Это был травяной бережок узехонькой речки, бежавшей по светлым камешкам неглубокого дна.

Я припал к игривой, веселой, скачущей воде. Наконец напился. Выпрямился – и увидел, что оба волка сидят чуть в стороне. Словно вежливо ждут, когда я напьюсь.

Белый опять на меня посмотрел – словно позвал.

Я подошел и сел рядом.

Они, оказывается, устроились над небольшой тихой заводью – ее образовывал ручеек, забегая под оголенные корни старого дуба. Там, под этими корнями, наверное, было довольно глубоко, вот вода и успокаивалась.

В темном живом зеркале отражались трава, низко свесившиеся ветви дерева – и мы, все трое.

Волки смотрели в воду так пристально, словно хотели дно разглядеть. И я тоже туда уставился.

Не помню, сколько времени мы так сидели. Но я внезапно заметил, что на самом деле в воде отражается только один волк. Тот самый, который меня чуть не загрыз, а потом передумал.

Один волк и… два человека.

Два человека!

Я! Не оборотень, не волк – Антон Волков, он же Дохлый Тунец.

А рядом со мной – Ликандр Андронович.

Наш сосед!

* * *

Я чуть в воду не свалился…

Покосился на свою грудь и лапы, потом оглянулся – я, по-прежнему в серой с пятнами шкуре, и белый желтоглазый волчище сидит рядом со мной.

Посмотрел на отражение – я нормальный, и желтоглазый Ликандр Андронович тоже…

Смотрит на меня с усмешкой.

Что такое? Еще одно кривое зерцало, кривое мерцало?! Заводь тоже всякие чудеса показывает?

– Что это значит? – прохрипел я, глядя на отражение своего соседа. С человеком мне, понятно, проще было говорить, чем с волком! – Вы кто?!

– Вежливец, – ответил он.

– Ну да, это ваша фамилия, я знаю, но я спрашиваю – вы кто?! Почему все это…

– Я тебе и объясняю, кто я, – перебил сосед. – Ликантроп Ведающий, таково мое настоящее имя. Но люди со временем переиначили его на свой лад. Им так удобней произносить.

– Люди? – выдохнул я. – А вы… кто?

– Неужто сам не видишь? – усмехнулся он. – Ликантроп[6], что на древних языках означает человек-волк. Проще говоря, оборотень. Такой же, как и ты. А Вежливец… на самом деле надо говорить – Ведливец. Ведливый – ведающий – то есть знающий. Женщина – ведунья, мужчина – ведливец.

– Женщина – ведьма, – крикнул я, сразу вспомнив сову. – Мужчина – злой колдун!

– Отчего же непременно злой? – удивился Ликандр Андро… в смысле этот, как его.

– Да разве добрый человек станет волком?!

– Ну ты же стал. А разве ты злой?

– Меня заколдовали! Заколдовали!

– Не заколдовали, а призвали, – ответил он спокойно. – Так же как меня в свое время.

– Призвали? – хлопнул я глазами. – Кто призвал?!

– Невры.

Опять это слово! О неврах говорила и сова… Значит, нервы тут ни при чем…

– Судя по твоему виду, ты о неврах ничего не знаешь, – сказал Ликандр… то есть Ликантроп. – А между тем о них писал еще Геродот.

– Это вроде бы историк такой? – напряг я извилины. – Скифы, то-се…

– Верно. Великий Геродот писал о скифах, сколотах, а также и о неврах – жителях древнейшей страны Невриды. Они жили близ Западного Буга и Припяти – примерно там, где теперь находится Белоруссия. Предания гласят, что именно невры остановили скифского царя Арианту, властителя Северного Причерноморья. Покоритель многих земель сгинул в этом походе, где ему противостояли не простые люди, а оборотни. Геродот был уверен, что раз в год каждый невр превращается на несколько дней в волка, а потом снова принимает человеческий облик. На самом же деле только ведуны, стражи племени и воины владели даром оборотничества.

Жизнь невров в тех краях была очень трудной, и вот однажды некий молодой вождь увел часть племени в более южные и более плодородные земли. Те невры, которые остались в прежних краях, постепенно все обратились в волков. Ушедшие роднились с другими племенами, и оборотничество постепенно забывалось… Эта способность сохранилась лишь у немногих, да и они порой не ведают о своем тайном даре. Он пробуждается лишь тогда, когда необходимо помочь людям или защитить их.

– Ну так ведь вы сказали, что племени невров больше нету, – перебил я. – Какие ж тут могут быть потомки?

– Потомок – это не обязательно сын или внук, – улыбнулся Ликантроп. – Потомок – это может быть прапрапраправнук в десятом иди даже сотом колене. Понимаешь, Антон, невозможно перестать быть невром. Можно об этом не знать, но не быть им – нельзя.

– То есть я, типа, невр? – хмыкнул я недоверчиво.

– Это именно так, – кивнул Ликандр.

– А по какой линии, материнской или отцовской?

– Отцовской.

– Значит, мой папа тоже невр? – недоверчиво протянул я. – И он тоже волком оборачивался? Слабо верится…

– Если ты говоришь про Григория Васильевича, – сказал Ликантроп, – то он всегда был и будет человеком. Никто из его предков не принадлежал к племени невров.

– Вы что?! – так и взвился я. – Он не принадлежал, а я принадлежу?! Вы что, хотите сказать, что он мой не родной отец?! Да я на него похож – вылитый!

И осекся. Вдруг в памяти зазвучало уханье совы-карги: