Большая книга ужасов — 68

– Хорошо, – повторила целительница, улыбнувшись. – А теперь пойдем к тебе домой. Портрет искать и сына лекарством поить.

Вера Сергеевна сто или тысячу раз слышала о том, что незнакомых людей нельзя приглашать в свой дом. И такая здравая мысль даже мелькнула у нее, однако… однако тут же улетучилась неведомо куда.

Они вошли в подъезд, поднялись по лестнице, Вера Сергеевна отперла замок – и ахнула. Она, может быть, даже упала бы, если бы целительница не поддержала ее под руку.

В квартире царил жуткий, невообразимый кавардак! Все, что можно было сбросить с полок, было сброшено, все, что можно было выкинуть из шкафов, – выкинуто. Осколки, обрывки, клочья…

– Ой, мамочки… – простонала Вера Сергеевна. – Кто это… кто это сделал?!

С кухни раздался ужасный грохот. Вера Сергеевна бросилась туда и увидела сына, который выгребал из кухонной плиты сковородки и крышки.

Все вокруг было усеяно рассыпанной крупой и заметено мукой.

– Васенька! – простонала Вера Сергеевна.

– Хватит! – рявкнула целительница. – Не там ищешь, Василиск!

«Василиск? – изумилась Вера Сергеевна. – Нет, наверное, мне послышалось! Наверное, она сказала – Васька».

Между тем целительница резко махнула рукой, и то, что было раскидано, разбросано, расшвыряно, – все это каким-то неведомым образом вернулось на свои места. Взвился черный вихрь – и квартира сделалась такой же чистой, как была утром, когда Вера Сергеевна уходила.

– Где портрет спрятан? – повернулась целительница к Вере Сергеевне. – Где?!

Та молча ткнула пальцем вверх, где находились антресоли.

Гостья вскинула руку – дверцы раскрылись, и на пол посыпались старые коробки от кухонного комбайна, электрочайника, скороварки, кофемолки…

С антресолей вывалилось все… кроме старого холста. Просто потому, что его там не было.

– Странно, – сказала Вера Сергеевна, – Петя же сказал, что…

– Обманул нас Петр Тимофеев, – медленно проговорила целительница. – Да ладно, черт с ним, с портретом. Главное, чтобы Василиск зелье выпил. Не выпьет – совсем худо будет. Поняла?!

Черные глаза целительницы словно бы вонзились в глаза Веры Сергеевны, и у той перехватило дыхание. Она только и могла что кивнуть, понимая, что обязательно должна заставить Василиска… то есть Ваську, выпить лекарство.

Потом в руках у нее оказалась бутылочка темного стекла. Она и не заметила, когда взяла лекарство у целительницы.

А где, где она сама?..

Вера Сергеевна растерянно оглянулась.

Никакой целительницы рядом не было. В углу стоял сын и смотрел на нее, сузив глаза.

– Василиск… то есть Васенька, – ласково позвала Вера Сергеевна. – Давай лекарство выпьем, миленький…

Щелкнул замок, в коридор ворвался Тимофеев-старший.

– Петя! – вскричала Вера Сергеевна возмущенно. – Где портрет?! Мы его не нашли!

– Вот он, – ответил Тимофеев, похлопав по портфелю, который держал в руке.

У сына лютым желтым блеском сверкнули глаза, он содрогнулся и зашипел, словно кот.

– Ему надо скорей выпить лекарство! – воскликнула Вера Сергеевна и открутила пробку на бутылочке.

Тимофеев настороженно смотрел на жену.

Он сам не мог понять, почему вдруг сорвался с работы и примчался домой после разговора с женой по телефону. Его напугало это обращение – Петр Тимофеев… И вообще это был не голос жены! Он только не мог понять, где раньше слышал его. Однако сейчас, при взгляде на бутылочку темного стекла, которую держала в руках Вера Сергеевна, Тимофеев-старший вспомнил, кому принадлежал чужой голос!

Он принадлежал женщине, которая уводила его на кладбище, которая пыталась уложить его в могилу предка – другого Петра Тимофеева… Это был голос ведьмы Ульяны, поклявшейся отомстить ему во что бы то ни стало!

Вера Сергеевна осторожно поднесла горлышко бутылочки к губам неподвижно стоявшего сына.

Портфель задрожал в руках Тимофеева, словно портрет, который был там спрятан, затрясся от страха, и Петр Васильевич вдруг догадался… наконец-то догадался, что значили те слова, которые он слышал нынче ночью из-под подушки и о которых думал весь день.

«Зеевыеей!»

Нет! «Зелье вылей!»

Тимофеев кинулся вперед и вышиб бутылочку из рук жены!

Стекло не разбилось – только гулко стукнуло об пол. Темно-зеленая жидкость поползла тонкой черной струйкой, распространяя вокруг такую гнусную, омерзительную вонищу, что она превосходила даже вонь могильной земли, которая когда-то липла к ногам Тимофеева. А потом оказалось, что это вовсе не струйка течет по полу – это ползет змея! Тонкая черная змея…

Вера Сергеевна громко вскрикнула. Тимофеев повернулся – и едва успел подхватить жену, которая потеряла сознание от ужаса.

Зато сын ничуть не испугался. Он присел на корточки и осторожно поднял бутылочку. Что-то пошептал над ней – и черная зловонная струйка втянулась обратно.

– Не получилось, – прошептал сын и вдруг яростно крикнул: – Не получилось!

Размахнулся, вышвырнул бутылочку в окно – и бросился в свою комнату, захлопнув за собой дверь.

Тимофеев, у которого голова шла кругом и подкашивались ноги, понес жену в комнату. Ему что-то ужасно мешало, и наконец он понял, что по-прежнему сжимает под мышкой портфель с портретом.