Большая книга ужасов — 69

Эля подошла к книжному шкафу и достала старинный семейный фотоальбом, потертый и распухший, полный пожелтевших фотографий.

Ирина раскрыла его и на первой же странице показала несколько черно-белых снимков – группа врачей в белых халатах и шапочках, свадебная фотография – молодой офицер и удивительно красивая девушка, тонкие черты, удлиненный разрез глаз, черные косы.

– Это твои прадед и прабабушка – родители бабушки Элины.

– Моя прабабушка была казашкой? – спросила Эля, рассматривая фотографию.

– Возможно, но наверняка сказать трудно, потому что она детдомовская. Никто из родни неизвестен.

– Ничего себе, – Эля совершенно растерялась. – Но почему мне никто не рассказал?

Ирина пожала плечами:

– У твоей мамы был пунктик на эту тему, она и из Казахстана уехала, чтоб обмануть судьбу.

– Не похоже на нее, – с сомнением произнесла Эля, – мама совсем не суеверна.

Ирина многозначительно качнула головой:

– Теперь-то она повзрослела! А в юности жаловалась мне, что ей все мерещилось, будто за ней наблюдает кто-то недобрый. Понятно, это у нее на нервной почве, после гибели мамы, она потому и в невропатологи подалась.

Внезапно она замолчала, опустив голову. Как будто призналась в чем-то постыдном. Эля почувствовала и эту неловкость, и отдаленный страх, забытый, притаившийся. Снова вернулась беспричинная тревожность, возникшая во время перелета. Предчувствие? Интуиция? Или наследственное, как у мамы в юности?

– Извини, сама не знаю, зачем я все это тебе рассказала, – виновато улыбнулась Ирина, нарушив затянувшееся молчание.

– Нет-нет, не извиняйся, – остановила ее Эля, – так мне и надо, совсем не интересовалась историей семьи. Можно я возьму альбом, полистаю?

– Конечно! – Ирина, улыбнулась. – И дело не в тебе, просто у нас в семье возникла негласная договоренность, мы стараемся не вспоминать о той трагедии, и твоя бабушка тоже очень мало говорила о своей маме.

– Затянувшаяся трагедия, – выдохнула Эля.

– Выходит…

Пожелав Ирине спокойной ночи, Эля ушла к себе. Ей не терпелось рассмотреть подробнее старые снимки.

Что ее удивило: ни тетка, ни мама не были похожи на бабушку и прабабушку – папины дочки. Зато сама Эля, подойдя к зеркалу, вдруг узнала в себе прабабку – только волосы у правнучки русые да кожа светлее, а так – практически одно лицо… И лицо это в зеркале потемнело, полыхнули глаза, зашевелились губы, будто там, по ту сторону бытия, поджидал Элю кто-то другой – ее погибшая прабабка силилась что-то сказать…

От неожиданности Эля отшатнулась от зеркала, пребольно ударившись спиной о стену. Встряхнула головой, приходя в себя, и, стараясь не смотреть в зеркало, вернулась на диван. Захлопнула альбом, на вытянутых руках отнесла на место – с глаз долой.

– Какая я все-таки впечатлительная, – пробормотала она, укладываясь спать. – Надо с этим бороться.

Чтобы перебить мысли о потусторонней прабабке, Эля решила почитать на сон грядущий. Она вспомнила о книгах на столике, прочитала надписи на корешках.

Особенно ее заинтересовала толстенная «Мифы и легенды Казахстана».

Открыв страницу с описанием албасты, прочитала:

В разных источниках албасты описывают как ужасную уродливую старуху с распущенными седыми или желтыми волосами и такими длинными грудями, что приходится забрасывать их за спину.

У некоторых албасты птичьи стопы, у других копыта, а сами ноги и ступни выворочены. Одноглазая, с горящим оком во лбу, и нос из камня или красной меди, на спине у нее нет плоти и видны внутренности. Руки ее с острыми когтями.

Существовали поверья, будто албасты может превращаться во что угодно. Она умеет принимать облик разных животных и предметов – например, телеги, копны сена, ели.

Самая злобная и вредоносная – черная (кара албасты), другая, попроще, – желтая (сары албасты), испускающая непереносимую вонь.