Большая книга ужасов — 7

– Во сколько мы договаривались? Разве не в пять? Сейчас уже в музей перестанут пускать! – набросился на него Хитров.

Петька уныло уставился на приятеля.

– Не придирайся! У меня уважительная причина.

– Какая?

– Мать торт в духовку поставила, вот я и ждал, пока он приготовится.

– Чего? И из-за такой ерунды я тут целый час торчал! – взвился Филька.

– Это не ерунда. Это, может, последний торт в моей жизни! – с достоинством заявил Петька.

– У тебя вчера уже был последний пончик!

– Ну и что из того? Со вчерашнего дня я пончиков больше не ел, – вознегодовал Мокренко с такой уверенностью в своей правоте, что Филька решил больше не спорить.

– Родителям-то сказал, что ко мне пошел? – спросил он.

– Угу.

– И я своей матери про тебя сказал. Авось пронесет.

Приятели купили билеты и, вручив их кругленькой билетерше, которая ради такого случая оторвалась от маленького телевизора, прошли в музей.

Он занимал только один большой зал. Плотные шторы были задернуты. В зале царила зловещая полутьма. Установленные под ногами у экспонатов лампы подсвечивали фигуры снизу. Изредка тени на лицах смещались, и тогда фигуры будто оживали. Загадочно ухмылялся тонкими губами Иван Грозный. Дантес, щуря левый глаз, целился из пистолета в Юлия Цезаря, в груди у которого, не причиняя древнему тирану особенного вреда, и без того уже торчало несколько ножей, забытых, видимо, Брутом. Но и тому, видно, досталось. Во всяком случае, бумажка на соседней тумбе гласила: «БРУТ НАХОДИТСЯ НА РЕСТАВРАЦИИ».

Выпукло блестел огромный лоб Сократа. Рядом с Петром I, голова которого казалась непропорционально маленькой, стоял носатый Александр Македонский с обнаженным наголо мечом. По сравнению со своим соседом-гигантом Македонский выглядел просто незначительным шустряком, который вполне мог отправиться в дальнее плавание в одной только туфле Петра.

– А это что за тетка с красными кудряшками? Горгона Медуза, что ли, какая-то? – громко спросил Мокренко, останавливаясь перед одной из фигур.

Внезапно фигура пошла красными пятнами и, повернув голову, сердито уставилась на Петьку.

– Ты что, спятил? Где твои глаза, толстяк?! Это же дежурная! – зашипел на него Хитров, оттаскивая приятеля за рукав в другой угол зала, где они встали между графом Дракулой и американским президентом Рузвельтом, ласково глядящими друг на друга.

– Да, колоритное местечко! Как раз для того, чтобы быть придушенным Железной Челюстью, – проворчал Петька.

– Не ной! Лучше давай искать, где спрятаться! – сказал Филька, оглядываясь.

Задача перед ними стояла непростая. Зал в музее имелся только один, и, следовательно, количество мест, где друзья могли затаиться, также было ограниченным.

– Может, нам среди этих затеряться? Встанем в ряд, рогатину на шею – что они, фигуры пересчитывают, что ли? – нерешительно предложил Мокренко, кивая на восковую группу «Негров-рабов ведут на корабль».

– В негритята хочешь записаться? Записывайся! Только вот с кожей ты что сделаешь? Обувным кремом вымажешь?.. К тому же для раба ты слишком упитанный, – заметил Филька, задумчиво разглядывая фигуру Джона Сильвера.

Одноногий пират сидел на бочонке, покуривая трубку, а перед ним стоял большой деревянный сундук, обитый железными полосами. Хитров толкнул Петьку локтем в бок.

– Сечешь сундук? Дожидаемся момента – и ныряем туда... Ну, была не была!

Выждав, когда дежурная отлучится, семиклассники быстро открыли сундук и забрались в него. Он оказался в меру просторным и, что самое ценное, пустым внутри. Только на самом дне шуршали бумажки от мороженого, которые кто-то уже успел туда накидать.

Филька сидел в сундуке, согнувшись в три погибели. Рядом громко сопел Петька. Хитрову казалось, что сопение приятеля разносится по всему залу. Он толкнул Мокренко локтем, тот, не оставшись в долгу, немедленно двинул локтем самого Фильку. Сдача оказалась сильнее самого толчка, и Хитров вынужден был для равновесия снова долбануть Мокренко.

– Марина Сергеевна! Куда те ребята-пацанята подевались, что тут вертелись? – донесся снаружи голос дежурной. Он звучал так близко, что, казалось, дежурная стояла у самого сундука.

– Какие ребята-пацанята, Тонь? Не было ж, кажись, никого... – отозвался далекий голос контролерши.

– Как никого? – удивилась псевдогоргона. – Да вот только что шастали тут два шпингалета, один такой вихрастенький, а другой жиртрест. Шептались еще все время... Похоже, что ушли... Хорошо хоть не украли ничего. Особенно этот, пузатый, подозрительный. Так и косится, так и косится...

Мокренко гневно заскрипел зубами. Всегда интересно узнать про себя, красивого, что-нибудь новенькое. Филька прильнул к щели. Осмотрев зал, дежурная пожала плечами и вернулась в гардероб.

– Я ей покажу жиртреста! Она меня еще не знает! – закипятился Мокренко.

– А ты сам как ее назвал, забыл? – напомнил Филька.

– Так это я по ошибке... Я-то думал, она это... чучело восковое, – принялся оправдываться Петька, однако обороты заметно сбавил.

Примерно через полчаса входная дверь хлопнула, и зажегшаяся над ней зеленая лампа показала, что музей поставлен на охрану.