Большая книга ужасов - 78

– Она понравилась Ворону. Вот с чего все началось. Ты говорила про пары. Ворон пару нашел, и Дом ему открыл свои клады. Ну, третий столб от заката, пятая колонна от рассвета. Подо львом.

Смиля кивнула, а организм еще и судорожно вздохнул.

– А при чем здесь пара?

Матвей глубокомысленно пролистал книгу. Потом еще пролистал. Потом быстро прогнал страницы между пальцами.

– Понятия не имею, – наконец честно признался он. – С одной стороны, пара – это сила. А с другой, пара – это «слабое звено».

– Почему – слабое?

– Любовь, так же как и любое увлечение, делает человека слабее, – углубился в философские выкладки Матвей. – Один ты сам за себя отвечаешь. Хочешь – жертвуй своей жизнью, хочешь – себе оставь. А когда рядом с тобой кто-то, ты уже за него отвечаешь и твоя жизнь уже вроде как не совсем твоя. Все эти дети, жены – их тут же берут в заложники, и герой вынужден делать то, что в нормальной жизни никогда бы не сделал. А будь он один…

Смиля глядела в окно. День набухал. Он был такой чисто отмытый после вчерашнего дождя, такой радостный, что на этом фоне ее персональная трагедия виделась особенно болезненной.

– А может, она хочет нас принести в жертву? – прошептала Смиля. По-другому привязанность к Дому она объяснить не могла. – Ты не знаешь, человеческие жертвы древние пруссы приносили?

– Конечно, приносили, куда без этого? – пробормотал Матвей. Теперь и он смотрел в окно. И лицо его при этом не выражало ничего хорошего.

Лаума! Она. Больше некому здесь гадостями заниматься. Стоит рядом, пудрит мозги. Как там сказал домовой? «Грязные мысли!» Вот и сейчас у Матвея мысли были такие – грязные. По лицу видно.

Смиля бросилась к окну. Через двор шел Янус. Шел быстро. Уверенно. Он знал, куда и зачем идет. Вернее – кто-то ему об этом сказал, толкнул под локоть, нашептал в темноте.

– Не открывай! – взмолилась Смиля. – Не делай этого!

Звонок домофона заставил вещи в квартире замереть. Хорошо, что нет родителей – вот был бы трам-тарарам. А так – нет их, в очередной поход укатили. Скелет самостоятельный, часто бывает один.

Матвей отодвинул Смилю к дивану. Она зажмурилась, пытаясь успокоиться. Это же Янус, добрый старый Янус. Что опасного в нем может быть?

– Да? – медово пропел Скелет в домофонную трубку. – Нет. Сплю. Не видел. Не сейчас.

И отключился. Посмотрел на побледневшую Смилю.

– Тебя ищет, – победно сообщил он. – Уверен, что ты у меня.

– Его Лаума прислала.

– Зачем?

Так бывает. Что-то неприятно-болезненное сжимается в груди, бездомный щенок скребется, поскуливает. И такое чувство, что ты что-то упустил. Должен был сделать – но нет, память в истерике бьет тарелки с кластерами информации, устраивает образцово-показательный скандал с переворачиванием шкафов. Тревога расползается по венам, забирается в кончики пальцев, до ломоты.

Прячась за шторой, Смиля изучала стоящего в подъезде Эрика, и тянущая тоска выворачивала душу.

– Надо идти к Ворону, узнать, что произошло, – решительно произнесла она. – Надо действовать. Что-то делать. Нельзя сидеть.

– В обеденный перерыв пойдем. Мы на осадном положении. – Матвей кивнул в окно. – Если ты, конечно, не передумала и согласна с ним встретиться.

Янус устроился на лавочке во дворе. Вольготно так расположился, будто собирался проторчать здесь весь день. Набирал что-то на своем мобильном. Запел сотовый.

Янус искал Смилю.

– Подскажи мне, почему мы ему тебя не показываем? – пробормотал Матвей.

– Не знаю, – мотнула она головой. – Я вдруг испугалась. Нет, я уверена – вам нельзя встречаться. Будет плохо. Смерть. Не хочу, чтобы с тобой что-то произошло! Правда! – И чуть не добавила, что любит. Любит и хочет, чтобы спас. Он – больше никто.

– Да что ты! – Матвей не верил. Он был из породы недоверчивых.

Сотовый брякнул, сообщая об эсэмэс.

«Я тебя люблю».

Смиля развернула телефон экраном к Матвею. О! Она хорошо знала эту ухмылку, этот оскал. Злится. Да она сама готова Эрика порвать. Зачем он это делает?

– Что же ты ему не отвечаешь? – процедил Матвей сквозь зубы. – И при чем здесь я?

– Ты когда-нибудь замечал, чтобы Янус меня любил? – поинтересовалась Смиля, понимая – все напрасно. Ни от кого она не спасется. Все кончено.

– Вчера заметил.

– И что?

Снова эта ухмылка. Холодная. Равнодушная.

– При чем здесь я, если у вас любовь?

Неделя, три, месяц – вернитесь. Всего два дня назад еще было хорошо. Они сидели на третьем этаже Дома, часами молчали, смотрели закаты, Скелет играл на губной гармошке, Ворон заваривал кофе, Янус что-нибудь вещал. Они были равны. Им было хорошо вместе. Они спасались от долгого пустого лета в грязном уюте Дома, бежали от мира. И вот теперь их мир рухнул. Им никогда не быть вместе, не сидеть, не слушать, не смотреть. Матвей не простит Смиле эсэмэс от Эрика. А Янус не пустит Матвея вперед себя. Все закончилось. Они проиграли.