Большая книга ужасов — 9

– Давай, давай, я знаю, у тебя там хачапури припрятано.

Жук разозлился, но хачапури отдал. Дик заглотил хачапури в один прием и проскулил о добавке.

– Остальное потом, – сказал Дэн. – Пойдешь с нами? Пойдешь, куда ты денешься. У него нюх фантастический.

Дэн достал из кармана веревку и привязал Дика за шею. Я почесала Дика между ушами, он лизнул мне руку. Ну а дружба начинается с улыбки.

– Теперь идем ко мне, – сказал Жук. – У меня тоже кое-что припасено.

Мы отправились к Жуку. Своей комнаты у Жука не было. В единственной большой комнате его квартиры был отделен угол, где и жил Жук. В другой половине жили родители. Сейчас они смотрели телевизор.

– Ма, па, – позвал Жук. – Мы в поход идем. Завтра вечером вернемся.

– Давай, сынок. – Отец не оторвался от экрана. – Завтра вечером?

– Завтра вечером, – подтвердил Жук.

Жук заглянул на кухню и прихватил батон, после чего мы вышли на лестничную площадку.

– А летом я вообще в подвале живу, – сказал Жук. – Там у меня все и приготовлено.

Мы спустились в подвал. Тут и была настоящая комната Жука – железная койка, приемник, плакаты, завалы мусора, милые сердцу. На стене настоящая фашистская каска – у нас тут война была. Жук опустился на колени и достал из-под койки пластиковую бутылку с бензином. Дик поморщил нос.

– Пригодится, – пояснил Жук.

– Зачем? – спросила я.

– Они огня боятся, – подмигнул Жук.

– Кто они? – тоже подмигнул Дэн.

– Мертвецы, – зашептал Жук. – Мертвецы. Их сжечь можно.

Дэн промолчал. Я подумала, что Жук слишком часто смотрел фильмы ужасов.

– И еще.

Жук снова нырнул под койку и извлек длинный предмет, замотанный в масляную дерюгу и перемотанный проволокой.

– Сам сделал, – пояснил Жук и раскрутил проволоку. – По чертежам из журнала «Пионер», между прочим.

Это был самострел. Как я поняла, самострел Жук сделал из ружья для подводной охоты – длинное дюралевое ложе, пистолетная рукоятка и тугие резиновые тяги. К ложу был приспособлен ремень, чтобы носить через плечо, кажется, от школьной сумки. Самострел выглядел достаточно грозно, только вместо трезубца он пулялся короткими стальными штырями – Жук хранил их на поясе в патронташе.

– Пригодится, – сказал Жук. – Там крыс полно.

– Круто, – оценила я оружие.

В третий раз Жук нырнул под койку и выволок объемистый вещевой мешок.

– Что там? – спросил Дэн.

– Вещи разные, – уклончиво ответил Жук. – Потом покажу. Пригодится.

Напоследок Жук снял со стены железную цацку в виде розы ветров.

– Пригодится, – снова сказал Жук.

– Зря ты это. – Дэн указал на цацку. – Такие штуки как раз мертвецов и приманивают.

– Да? – засомневался Жук.

– Ага, – подтвердила я. – Это же языческий знак, а все мертвецы сплошные язычники. Так что смотри.

Жук вздохнул и повесил розу ветров обратно.

После чего мы отправились к школе. А со своими родителями я договорилась еще раньше. Меня отпустили без всяких проблем. По пути мы купили в ларьке пятилитровую пластиковую бутылку с водой и заставили ее нести собаку Дика. За это Дик потребовал сосиску. Сожрав сосиску, он захватил бутылку зубами за ручку и легко потащил ее в сторону школы.

К школе мы подошли в половине шестого. Вторая смена как раз заканчивала занятия, на четвертом этаже горел свет, в кабинете истории мелькали тени расходящихся учеников. Кабинет истории подходил больше всего – у Жука по случаю имелся ключ от кабинета истории, его отец в прошлом году выточил ключи для всего четвертого этажа, и Жук спер несколько из природной жадности. Наш план был прост: пробраться на этаж, спрятаться в туалете, подождать, пока историчка уйдет, и залезть в кабинет. В кабинете же дождаться, покуда школа опустеет, потом спуститься в подвал. Просто. Была, правда, одна загвоздка в виде вахтерши Зули, но Зулю я брала на себя».

Третий вечер

– Что-то не страшно вчера было, – сказал Малина. – Какие-то приготовления все...

– Так надо, балбесина, – объяснил Корзун. – Если сразу мясорубка пойдет, то и неинтересно. Хорошую девчонка книжку сочинила. Я бы даже купил. Я люблю, чтобы всяких приготовлений много было. А то в самый важный момент то одного не хватает, то другого.

В этот вечер шел дождь, Борев завязал покрепче окно, и церковь не было видно. Иногда только с того берега долетали редкие и равномерные удары колокола, Борев знал откуда-то, что это звонят по покойнику. Во всяком случае, ему так казалось.

– А вы ничего не замечаете? – спросил новенький, как и вчера.

– Ничего, – ответил Малина.

– Ничего, – сказал Корзун.

– А что мы должны были заметить? – спросил Малина.

– Погодите. – Корзун вдруг схватился за грудь и засипел. – Погодите-ка! У меня что-то внутри!

И Корзун вывалился из гамака и принялся кататься по полу и изображать конвульсии.

– Держите его! – кричал Корзун. – Оно вылезает! Мама, больно как! Ой, я вижу, это же гомункулюс!

Корзун брякнул ногами последний раз и замер на полу. Малина смеялся.

– Ну и хорошо. – Новенький раскрыл тетрадь и прокашлялся. – Если вы ничего не чувствуете, то я буду читать дальше.

Борев ничего не сказал. Днем он ушиб колено, и сейчас синяк болел, мешая сосредоточиться на рассказе. Новенький продолжил чтение.