Большая книга ужасов – 90

Чувствуя себя полными дураками, ребята побежали обратно. Уже не думалось про загадочного невидимку, который хмыкнул там, в темноте, даже Ленка забыла о призраке. Выход-то вот он, рядом, Мышка-то на улице уже. Серёга толкал все подряд двери, пока не нашёл нужную.

Они выскочили на воздух, в лицо пахнуло прохладным ветерком. Было ещё странно-темно из-за туч, но дождя уже не было. Только мокрая трава по пояс, противно, а всё равно.

– Свобода! Спасибо, Сусанин! – Настя дурашливо завопила и побежала обнимать Мышку. Он стал удирать от неё кругами. Ленка смеялась и фотографировала корпус, совсем не страшный снаружи. Ваня, наверное, в тысячный раз повторил: «Я домой», но услышал его только Серёга. И понял. Он тоже не слепой.

– Собаку нашёл?

Ваня кивнул. Он хотел ещё что-то сказать, но слова застревали. Повернулся и пошёл.

Глава VI Серёга

Он был не злой, даже не пьющий. Просто иногда взрослые устают. Устают быть хорошими, устают притворяться, что всё в порядке, особенно, если никому это не нужно, как им кажется. «Просто ему стыдно, что у меня хорошая работа», – странно объясняла мать, натягивая повыше горловину свитера, чтобы скрыть шею. Стыдно, что у него самого нет работы, вот уже несколько лет. Так получилось. Все хотят многорукого выпускника «Хогвартса» и чтобы работал за похлёбку, а он человек, он так не может. Стыдно, что живут они чёрте где, что машина старая, что он в доме как будто и не хозяин без работы-то. Чтобы был «хозяин», надо периодически напоминать, кто в доме хозяин. И он напо– минал.

Не сразу. Люди не слетают с катушек за один день. Просто усталость, как и злость, накапливается. Сперва мать его раздражала по мелочам: «Не мельтеши!», «Не мешай!», «Не трогай!». За этим следовали словечки, за которые девчонки в школе бьют по губам, но это же просто слова, на то он и взрослый, чтобы снимать стресс словами. У Серёги-то была тренировка, друзья, соцсети, а у него… Потом он швырнул на пол тарелку горячего супа («Недосолила!»), и Серёга с матерью долго отмывали стены. Потом долго извинялся, ссылаясь почему-то на футбол (кто-то кому-то проиграл), даже пытался помочь со стенами, но быстро передумал. И вроде ничего особенного, они даже со смехом об этом вспоминали потом. До того жаркого июльского дня, когда мать надела кофту с длинным рукавом. Серёга не хотел понимать, да он даже не заметил сперва, дня два она так проходила, пока до него дошло.

Он носился с друзьями во дворе, гонял в футбол. Был уже вечер, а солнце жарило, все были без футболок, хотелось стащить с себя ещё и кожу, чтобы было не так жарко. И тут мать: идёт домой через двор, в этой кофте с длинным рукавом. Серёга и тогда не сразу понял. Просто подбежал, как обычно, просто спросил, потому что удивился, с него-то уже семь потов сошло, а она…

– Тебе не жарко?

Она изменилась в лице, как будто её поймали на чем-то нехорошем, её, не отца. …И горло тоже было закрыто. Тонким летним, но всё равно неуместным в этой жаре шарфом.

Первой реакцией было: «Убью!» Короткое слово, как будто оно может что-то решить. Серёга бегом взлетел на свой третий этаж, мать бежала следом и кричала почему-то: «Ты не так понял!», – хотя понял он уже достаточно. Отец ждал их на пороге. Бритый, в кои-то веки, с пылесосом, чего вообще не бывает. Сказал:

– Наконец-то вы дома! – повернулся спиной и пошел греть ужин. Трудно убить того, кто спиной к тебе греет тебе ужин. Мать ещё что-то нашёптывала ему в прихожей, что-то пыталась объяснить про «незлой», про «устал» и даже про «сами разберёмся». А что тут было объяснять!

И лето скомкалось в неудачный черновик. Серёга уже не торчал дотемна во дворе, едва завидев мать, идущую от остановки, бежал с ней домой, чтобы быть рядом, чтобы не допустить, тогда ещё отец его всё-таки стеснялся. Потом, уже осенью, Серёга здорово сломал руку на тренировке, так сломал, что о тренировках, наверное, придётся теперь забыть. Вот тогда и началось по-настоящему.

Всё вокруг: друзья, школа, соцсети, всё сжалось в одну крутящую боль, потому что рука болела. Серёга часто вскакивал ночью от этой боли, шёл на кухню за таблеткой и, проходя мимо родительской спальни, прислушивался в надежде услышать храп. Спящие люди не распускают руки.

Иногда, когда погода позволяла, они с матерью гуляли до ночи, потому что боялись идти домой. Ужинали в кафешке, там же Серёга делал уроки. И это было неплохое время: они много болтали и полюбили греческую шаурму. Мать рассказывала бородатые анекдоты и всякое смешное о своей юности, всё, лишь бы не говорить об отце. Если Серёга настаивал, отмахивалась: «Он устал, он не злой», – и вот это вот всё, что ничего не объясняет. Она даже утешала его, его, Серёгу. Говорила, что это ненадолго, что всё проходит, всё кончается, они ещё будут вспоминать и смеяться.