Большая книга ужасов – 90

С улицы во двор вошёл Толстый, шуганул петуха, взбежал на крыльцо и показал мне кулак. При дневном свете оттуда не видно моё место за столом, я проверял. Но Толстый знал, что я дома, обедаю и пялюсь от скуки на его двор. Поэтому он показал мне кулак, покрутил у виска, сделал «большие уши» сперва ладонями, а потом крышками от бидонов, стоявших на крыльце. При этом он корчил рожи. Красиво и самозабвенно, я так не умею. Я взял из раковины замороженную курицу, нацепил на неё посудную мочалку вместо балетной пачки и стал изображать в окне «танец маленьких лебедей». Толстый беззвучно заржал и удрал в дом.

За спиной покашляла мать:

– Поел? Давай брысь отсюда!

– Я тебя тоже люблю.

Я скинул в раковину курицу и тарелку и пошёл одеваться. За окном тянулась наша узенькая улица, конечно, она называется Центральной. В доме напротив за тёмными стёклами Толстый, как и я, собирался в поход. Через два дома (мне отсюда не видно) собирался Лом. Мы толком не знали, куда идём. Нас тянуло к неведомому и страшному, потому что мы глупые были. Сейчас пишу – и самому страшно, а тогда… Ничего мы тогда не боялись, нам было любопытно, и всё. Любопытство кошку сгубило.

В лесу кричали птицы, как будто утро, а не ночь, гулял ветерок, в общем, всё говорило о том, что мы ещё далеко от той поляны.

– Может, здесь остановимся? – ныл Толстый. – Далась вам эта аномальная поляна! Может, и нет там ничего такого. Физичка показала приманочку, чтобы резвее бежали, а вы купились.

– Вот мы и хотим это выяснить! – буркнул Лом. – Впрочем, тебя никто не держит, можешь идти домой.

Толстый обиженно засопел. Я тоже устал, но помалкивал: спорить с Ломом занятие неблагодарное. Да и место то меня тянуло к себе. Я не знаю, что это было: простое любопытство или правда магия аномальной зоны, но мне до скрежета зубовного хотелось ещё раз побывать на той поляне. И мой сон…

– Слышишь, Лом! А тебе ничего тогда не снилось? Ну в том походе, помнишь?

– Да муть какая-то.

– Старуха?

– Да вроде.

– Говорила «Уходи отсюда поскорее!»?

– Ты что, подглядывал?

– Ой! Ребят, может, не пойдём? – Толстый даже остановился. – Мне тоже снилась та старуха…

– Угу. – Лом шумно наступил на сухую ветку. – Я, если хотите, узнавал про ту поляну. Отец говорит: там жил людоед. Настоящий, из страшных сказок. Вот вам и старуха без лица. Сожрал.

– Шуточки у тебя! – ворчал Толстый.

А я поверил. Лом так просто глупости говорить не станет. И отец его тоже не из болтунов.

– В войну такое было, я читал. Когда людям жрать нечего, они как звери друг на друга кидаются.

– Не-а. Это был людоед не от голода, а от любви к искусству. Ещё до революции жил. И выходил на промысел по ночам. Мог в дом забраться так, что никто не слышал. Так встаёшь утром – а бабки нет. Или ребёнка. Только весь двор кровью изгваздан. Сперва на волков думали, да только не было в лесу волков. Как только этот дядька у леса поселился, весь зверь тут же и ушёл. И собаки каждую ночь выли, пока не околели все. Они ведь чуют.

– Ты говорил, он на той поляне жил.

– Лес тогда меньше был. А может, он и правда жил в лесу, какая разница. Людоед был, факт. Отцу его прабабка рассказывала, а она видела, как люди пропадали. Как их потом находили обглоданными, только зверя никакого не было. Зато был колдун…

– Он ещё и колдун?!

– Может, враки, – пожал плечами Лом. – Время-то какое было: если ты чем-то отличаешься от других, то сразу – колдун! А он всё травки собирал, и мясо варил, и все пытался им всех накормить. И если кто ел, тот пропадал бесследно. Съеденных находили – то, что от них осталось. А тех, кто сам у колдуна обедал, не находили вовсе.

– Ты говоришь, он был людоед… Кто ж к нему пойдёт!

– Ходили, куда деваться! За лечением, приворотами-отворотами. Колдун в деревне тогда был обычным делом. Только нашей деревне не повезло – наш ещё и людоед был.

– И что, прям видели, как он кого-то жрёт? И ничего ему не сделали?

– Я тоже не понял этот момент. Отец говорит, что людей находили обглоданных и думали все на того мужика, потому что зверя в лесу не было. Думаю, он был оборотень или вроде того. Сторонились его все. Потом в революцию его убили и дом сожгли. Поэтому то место до сих пор выжженным кажется.

Все замолчали. И лес как-то сразу стих: не пели птицы, не трещали ветки, и ветер не дул. Лом повел вокруг своим фонариком и сказал:

– Пришли.

Мы стояли аккурат в центре той поляны. Место и впрямь выглядело будто выжженное – как я раньше не понял? Я не знаю, когда мы успели сюда добраться: минуту назад вокруг были живые деревья и звуки леса. Толстый робко смотрел на оцепление из мёртвых деревьев и бубнил под нос:

– Как мы здесь оказались?

– Спокойно, Санёк! Дядя Лом всех спасёт. Здесь разожжём костёр. Нечисть боится огня, я читал. Палатку поставим поближе. Спать будем по очереди.

– Зачем? – ворчал Толстый. – Ну если ты уверен, что знаешь правду, чего тебе ещё, а?

Лом так и замер с рюкзаком на одной лямке: