Большая книга восточной мудрости

Патриаршество и смерть Хуэй-кэ (Эки)

После ухода Бодхидхармы движение чань в Поднебесной возглавил Эка (487–593). Уже до того, как он пришел к своему суровому учителю за наставлениями, Хуэй-кэ являлся эрудированным ученым, знакомым как с чисто китайской классикой, так и с буддийской доктриной. Когда же ценой чудовищных усилий и страданий ему удалось добиться того, чтобы Бодхидхарма подтвердил его достижения, этот человек отнюдь не пре исполнился законной, может быть, гордости и уверенности в себе.

После ухода Учителя он приступил к проповеди отнюдь не сразу, а поначалу больше вращался в низших слоях общества. Очевидно, Эка либо стеснялся, либо побаивался людского признания. Однако при всяком удобном случае он не отказывался от негромкой проповеди доктрины чань. Судя по всему, его отличали скромность, спокойствие и полное отсутствие самомнения.

Возможно, это его и погубило.

Однажды Хуэй-кэ вел беседу о дхарме у ворот храма, в котором в то же самое время проповедовал местный священнослужитель, самоуверенный и весьма почитаемый человек. Причем народ вскоре покинул почтенного проповедника и окружил ученого монаха в лохмотьях, у которого к тому же не имелось каких-либо внешних признаков принадлежности к духовному сану. Это вызвало гнев облеченного официальным саном священника; он обвинил нищего монаха перед властями в профанации. Эку тут же арестовали и, не пожелав особенно разбираться, казнили по местному обычаю. Интересно, что патриарх и не стал отрицать своей вины, согласился с приговором, заявив при этом, что должен таким образом уплатить свой кармический долг. Это произошло в 593 году, когда патриарху было 106 лет.

Из переписки Хуэй-кэ с его учеником-мирянином

Один мирянин по имени Ко, ставший приверженцем учения чань, написал Эке следующее письмо: «Тень преследует человека, а звук порождает эхо. Изнурив свое тело в погоне за тенью, человек не знает, что тень – всего лишь порождение тела. Он не знает также, что эхо нельзя подавить повышением голоса, так как именно голос его и производит. Подобным образом того, кто, стремясь к нирване, подавляет желание и страсти, можно сравнить с человеком, гоняющимся за своей собственной тенью, а того, кто стремится к совершенству Будды, считая, что оно не зависит от природы живых существ, следует сравнить с тем, кто молчит, но все же желает услышать эхо, произведенное его же голосом. Поэтому и просветленный и невежда идут одной и той же дорогой: мудрец нисколько не отличается от профана. Мы даем название тому, что не имеет никакого названия, однако мы основываем свои суждения на этих названиях. Мы создаем теории там, где они неуместны, и созданные нами теории вызывают споры и разногласия. Все это – призраки, лишенные реальности. Кто может сказать, где правда? Все слова пусты и бесплодны: кто знает, что существует и чего не существует? Таким образом, приходится признать, что наше достижение действительно не есть достижение, а потеря также не есть потеря. Я изложил свою точку зрения, и если я ошибаюсь, то, пожалуйста, направьте меня на истинный путь».

Хуэй-кэ ответил: «Ты поистине понял, что такое дхарма: глубочайшая истина заключается в принципе единства».

На это послание Хуэй-кэ ответил: «Ты поистине понял, что такое дхарма: глубочайшая истина заключается в принципе единства. Вследствие неведения человек принимает драгоценный камень за осколок кирпича, но смотрите же, как только он внезапно пробуждается и достигает просветления, то видит, что перед ним истинная драгоценность. Невежда и просветленный в сущности одно: в действительности не следует искать различий между ними. Следует знать, что все вещи таковы, каковы они есть. Те, кто усматривает в мире двойственность, достойны сожаления, и именно им я посвящаю это письмо. Если мы знаем, что ничто не отделяет это тело от Будды, то какой смысл тогда искать нирвану (как нечто, находящееся где-то вне нас самих)?»

Третий патриарх Сэнцань (Сосан, яп.)