Вот что рассказала мне одна женщина, имя которой я не указываю:
«Я была свидетельницей одной жуткой истории. Мне было шестнадцать лет. Моя старшая сестра была беременна и дохаживала последние дни. Однажды я сидела с ней рядом и вдруг услышала самый настоящий плач младенца, который невозможно ни с чем спутать. Плач был приглушенным и исходил прямо из чрева моей сестры. Она тоже его услышала и сделалась белее стены. Мы смотрели с ней друг на друга, не в силах произнести ни слова, настолько жутко было слышать плач еще не рожденного ребенка.
Когда вечером мы рассказали это бабушке (маминой маме), то она перекрестилась и сказала: «Убивец родится». И добавила: «Эх жалко, заговорить я этого не умею.»
Действительно, моя сестра родила мальчика. Когда он вырос, он убил несколько человек. За это его впоследствии расстреляли».
Лично мне не приходилось заговаривать плач в материнской утробе.
Но сам заговор я знаю и вас этому научу.
Беременную ставят на колени, держат над ее головой образа и говорят:
Замечено, если у беременной два детских места (должна быть двойня), но на свет появляется только один ребенок, то этот ребенок недолговечен. Существует отчитка и для этого случая. Светлана Ивановна Бикетова рассказывает: «У меня было два детских места, но родился один ребенок. Когда Санюшке исполнилось шесть лет, он умер… »
Если бы Светлана Ивановна знала отчитку, возможно, ее ребенок был бы жив.
Из письма: «…Родилась я ночью. Вес мой почти семи килограммов достигал, а во рту четыре зуба. Врач, принимавший роды, сказал, что я девка зубастая, в обиду себя не дам. Так оно и есть. Характер у меня тяжелый. Может, кого и зря обидела, когда за себя и своих детей заступалась, да только не живется мне среди людей».
Письмо второе: «Сын мой, Мишка, родился с зубами. «Ох, и хлебнут с ним люди горюшка, – сказала няня, – да и он через свой характер нахлебается. С такими зубастыми всем тяжело, а пуще всего ему будет».
Так и случилось. Мишка злой, нелюдимый растет. И его все долбят, и он как звереныш огрызается. Как дальше жить будет, не знаю. Мне его жалко, ведь он мне сын, хотя, бывает, и на меня бросается, добра не понимает совсем. Я к нему с лаской, а он со злом и опаской.