Большая книга заговоров

Вот что он рассказывает: «Мне было 14 лет, молодежь нашего поселка отмечала день Ивана Купалы в роще, где жгли костры, прыгали через огонь, танцевали под магнитофон. Пили пиво, ребята постарше пили вино. Одним словом, вытворяли что хотели. Сейчас мне 21 год, но когда тебе 14 лет, всегда хочется чем-нибудь отличиться, чтоб обратили внимание девчата и понимали, что ты особенный. На глаза мне случайно попалась лягушка. Не знаю сам почему, но в голову пришла мысль, что ее надо надуть и бросить в костер. Я весело заявил, что брошу в костер живую бомбу, думая, что она должна лопнуть и издать громкий звук. Я так жалею о том дне, но ничего теперь не вернуть. Надул я лягушку, вокруг стояли ребята, подзадоривали, смеялись. Было весело. Я почувствовал себя интересным и дурачился еще больше. Конечно же, внутри меня, по мере того как лягушка стала надуваться, появился какой-то леденящий и необъяснимый страх и жалость к лягушке, у которой глаза лезли из орбит. Но остановиться я уже не мог. Ведь все от меня ждали продолжения спектакля. В конце концов лягушка была брошена в костер. Взрыва, естественно, не было. Был хлопок. Все переключились на следующее развлечение, а мне стало плохо. Я стоял за деревьями, держался за горло и задыхался. Запах лягушки я явственно различал, как будто до сих пор ее надуваю. Ощущал холодок ее тельца. Ее выпученные глаза стояли у меня в памяти. Я видел свое отражение в этих глазах. Меня стошнило. Я попробовал покурить, чтоб перебить этот лягушачий запах, но поперхнулся дымом и очень долго кашлял. Я покрылся липким потом, закружилась голова. Не знаю, как это получилось, но было ощущение, что кто-то тянет меня к костру. Я подошел и стал вглядываться в головешки, настроения не было, а было ощущение близкой беды. На другой день вроде все прошло. И я забыл об этой истории. Прошло полгода. Мне поставили диагноз астмы. Я стал задыхаться. Дошло дело до инвалидности. Мой вес начал очень сильно расти. Глаза стали как бы навыкате. Однажды мы с матерью поехали в город, мать пошла в церковь, а я сидел за оградой. Без конца ко мне приставали нищие, в том числе и беженцы с детьми. Я сидел в тени, подошла старуха, поставила сумки и села на поребрик, как и я. Я полез за сторублевой, думая, что она тоже будет просить, как все. А она сказала:

– Тебя жаба скоро задавит. Зачем та ее надувал, а?

– Откуда вы знаете про это?

– Я знаю, потому как Бог дал мне знать.

– Может быть, вы меня вылечите, мы рассчитаемся.

– Во-первых, за эту болезнь мы расчет не берем. И лично я тебе не помогу, слаба уже я. Дам я тебе адрес матушки Натальи, но зайди к ней в четный день.

Иначе с этой бедой она не примет. Торопись лечиться, это тебе не дутых жаб жечь, скоро поздно будет.

И еще передай матушке Наталье, что Серафима Черная отхаживает свое до первого снега. Ведь мне завтра 90 стукнет.

Вот так. Пусть матушка Наталья «за упокой» делает для меня. Ее дело надежное. Передай, что спокойно ухожу. Плохим словом люди не вспомнят. Не опозорила я чести мастеров».

Молодой человек обратился ко мне вовремя. Я помогла с Божьей помощью. Существует много заговоров и заклинаний от этой беды. Я научу вас самому простому и доступному. Найдите лягушку, посадите ее в банку с водой, начитайте заговор (читают сорок раз).

Затем лягушку выпускают на свободу, а этой водой из банки, где сидела лягушка, моют больному ноги. Делают это только в четный день. Течение луны не учитывать. Должна предупредить, что тот, кто это лечит, потом долго болеет. Это очень тяжело.

Жаба, ты где была, где спала?

Воду пила? Пила.

С раба (имя) забрала? Забрала.

Вода к воде. Жаба не к беде.

Царь водяной, земляной.

Царь, да пустой. Аминь. Аминь. Аминь.

Обман в наследстве

Тамара (имя изменяю) пришла в слезах. Говорит: «Я ухаживала за больной матерью два с половиной года, с ложки ее кормила, мыла ее, ворочала, вся надорвалась. Платила за электроэнергию, квартиру, покупала лекарство, ночами не спала. Фактически потеряла мужа, так как с болезнью матери переехала к ней в город, в ее квартиру. Мама не хотела ко мне переезжать, говоря, что если уж умирать, то только в своей кровати. Врачи сказали, что она проживет полгода.

Но Господь над ней сжалился и дал пожить еще почти три года. Но вот муж за это время нашел другую, мне туда нет возврата, та квартира свекрови. В маминой квартире записан брат, а у брата есть свое жилье. Мама говорит, что брат продаст квартиру и половину денег мне отдаст. Оформлять завещание я не настаивала, не хотела маме намекать, что она скоро умрет, хотела, чтоб спокойно ей было. Мой брат и его жена не дали ни копейки на похороны мамы, а продав квартиру, не то что половину, даже рубля мне не дали. Я обратилась в суд, все бестолку, ведь я не была прописана в этой квартире.

Сноха мне сказала после суда: «Ты теперь, тварь, года не проживешь, я тебе сделаю».