Большая книга женского здоровья

Солнце такое нынче печальное. Солнце ведь тоже бывает печальным. Грусть проливается вместе с упавшим на глину прозрачным дождем. Все очень просто на свете. Решенья тут быстро уж очень находятся. Кто-то ломает избыток былой красоты. Кто-то движется в сторону теплого этого ветра, срывая почти на ходу эту розу пустыни. Кто-то может придумать чего-то такое, что сделает мир этот проще и лучше. На пределе зари сознавать пустоту так спокойно, так хочется верить во что-то, что где-то лежит за пределом сознания. Здесь просто найти те решения, которые могут прорваться сквозь толщу воды и легко затеряться на фоне застывших деревьев в расщелине кроткого взгляда оленя, спешащего в жизни понять даже то, что и рыбе понять до конца никогда не бывает возможным. А дальше тут будет все то, что уже где-то было.

Вторая неделя

Даль такая, что хочется в ней оставаться до нового времени. Эти знаки летят от зари до пределов парящих в восходе светила небесного. Означают все знаки лишь то, что так просто находится в этих глубинах и может еще оставаться чуть дольше, чем можно понять и решить все на свете, что только и можно тут будет решить. Перечислены дни упоения. Отвыкли молчать на границе скрипящего разума. Долго тут все очень делалось. Долго смотрели в свое отражение в озере. Плакали долго. Ложились потом на траву и мечтали о светлом и добром предчувствии. О чем-то таком тут мечтали, что было дано всем на свете и делало мир этот лучше всего, что могло показаться смешным на фоне всех тех устремлений в величье грядущего. И скомканы сделались сны.

Третья неделя

На каждом камне есть отзвук чего-то, что делает вечность забытой. На каждом из этих сомнений уже притаилась истина. И забыты все книги, летящие в ночь вдоль хрустального берега. Оторваны в пепле слова. Атрибуты великого стоптаны с мокрою обувью. Нет смысла сливаться с волненьем на фоне всего, что могло породниться с надеждами этими. Так звонко все сделано, так перекрыты все эти открытия, что даже из вечности их можно увидеть, а после придвинуться ближе всего к тем лучам, у которых есть все, что еще даже можно принять за открытые книги великого мира. Когда-то все было настолько легко, что даже казалось, как будто бы выбрать тут можно печать от зари и заполнить ее чем-то вязким. Какие-то признаки грустного тут долго еще простирались по самому краю волнений, чтоб только стать больше и лучше.

Словесные настрои на воду при недугах печени и желчного пузыря

Первая неделя

Этот свет так радостен отраженный в озере. Так скромны от счастья все его слова. Так легки шаги по берегу. Мох слегка подернулся чем-то ярким, прозрачным. Это роса так удачно легла на простор всех на свете открытий. И взятое что-то тут сделало небо немного туманным. Потом затерялись простые слова объяснений, потом перепутаны сделались знаки чего-то великого. Потом отпустили чужих назначений стремленья в изрядную почву великого смысла, забытого кем-то при входе в великую воду великой реки, что спешит в ту сторону от рассвета все дальше и дальше, а там продолжение забыто и сброшено в вечность, которая стала от этого только еще более яркой. И только слова пролетали по тихим проулкам великого разума всей тишины, что готова собраться была на пороге у той самой осени, которая легкой такой оказалась.

Вторая неделя

Ливень пролился и стал заполнять тишину с пустотой чем-то важным и ярким. Так стало стремительно небо взлетать на простор вековечного космоса. Оставить на фоне неточностей хлипкий избыток той силы, что вязнет среди тех полей, за которыми так хорошо удивляться уверенным взглядам тумана. Так просто все делать, когда основные уже даже и сделаны. Легко быть собою, когда все уже пересчитано в знаки и вызвано там, где так много всего сохраняется на этих вот искрах, летящих нелепо на самую светлую грань всех на свете ночей. И уже перехожен тот путь, которому ведомо, как выходить вместо зеркала в толщу воды, как прощать все обиды, что были. И можно растить эти смыслы великие в сущности первой грозы под конец весны.

Третья неделя

Весело видеть дыханья ростки в этом омуте светлом. Можно и дальше прощать те сомненья, что радостной делали ночь. Слишком уж ветер поднялся тут сильный. И как-то вдруг стало заметно то, что недавно еще простиралось вдоль берега в ласковый сон. Виделось что-то, чего невозможно забыть и простить. Очень многое стало итогом всех этих мыслей, взлетающих в брызгах озерной воды. Страждущим дали напиться из родника, вместо ковшика были ладони. Было легко признавать себя лучшим. В исходе желания здесь замерли сны. И как-то сложилось все так, как должно было дальше сложиться и сделаться в этом прозрачном от всех пожеланий и радостей мире, где столько всего потерялось под толщей великой воды океана, что даже слова оказались бессильны среди всех волнений всего, что могло еще сделаться чем-то иным.

Словесные настрои на воду при недугах кожи и волос

Первая неделя