Большая кража

– Мм, – промычала она, либо соглашаясь с моими словами, либо начиная входить во вкус массажа спины.

– Значит, проблема меняется. Она не в том, как я взломаю защиту, поскольку мне она не по зубам. Реальная проблема в том, как влезть в семью.

И я изложил Моник всю историю. Как узнал о муже-педофиле Катрины, что делало ее слабым звеном. Как манипулировал ею, заставляя думать, что это ее идея, заставляя ее на самом деле полюбить меня, потом даже выйти за меня замуж, после чего я сумел войти в музейную элиту. И черт возьми, история получилась классная! Может быть, самая классная из всех моих историй! И это я тоже рассказал ей. Кто не вдохновился бы, сидя с красивой женщиной на фантастическом частном пляже?

Но в какой-то момент я почувствовал, что Моник стала напрягаться под моей рукой. А потом она оттолкнула мою руку.

– В чем дело? – спросил я.

Она покачала головой, но я видел, что она искренне чем-то расстроена. Она сжала челюсти и нахмурила брови.

– Скажи, Моник, что? Что не так?

– Раз ты не понимаешь, это еще хуже, – медленно произнесла она.

Я ломал голову, пытаясь что-то придумать. В смысле, я чувствую, когда настроение у девушки падает. А перед тем оно было замечательным, и я уже хотел им воспользоваться. Так что же случилось с Моник? Что я такого сделал, отчего она моментально превратилась в ледышку?

Дело было не в краже. Конечно нет! Это наш способ зарабатывать на жизнь. Я не сомневался, она не стала бы возражать, прикончи я урода-педофила. Так что же я такого наделал? Что было не так с самым выдающимся ограблением в истории?

Я ничего не придумал. А Моник все больше дулась. Она даже не смотрела на меня. И я решил отдаться на милость правосудия. Иногда это помогает.

– Прости меня, Моник, – начал я. – Я не стал бы делать ничего, что расстроит тебя, но… в смысле, что я такого сделал? Скажи, чтобы я не повторил этого снова.

Теперь она взглянула на меня, но уж лучше бы она смотрела в сторону. Ее глаза полыхали огнем – но то был совершенно другой огонь. Она смотрела на меня так, словно хотела пристрелить. От ее долгого пристального взгляда мне стало не по себе. Со свистом выпустив воздух между зубами, она покачала головой.

– Райли… – произнесла она, и я решил, сейчас начнется разнос.

Но Моник только глубоко вдохнула и опустила взгляд на свои ногти.

– Райли… – повторила она, на сей раз мягче, – ты, вероятно, один из лучших… в своем деле.

– Вероятно? – переспросил я.

Я знаю, неудачный ход, но не смог удержаться.

– Я до глубины души восхищаюсь твоими… схемами. Никто другой во всем мире не мог бы придумать такие схемы. И ты заставляешь их работать.

– Спасибо, – сказал я с некоторой надеждой.

– НО! – Моник повернулась ко мне, и вся моя надежда умерла. – Черт возьми, ты начисто лишен одной очень важной вещи!

Каждое ее слово и то, как оно было сказано, отзывалось во мне болью.

– Моник, – прервал ее я, но она еще не закончила.

– Ты проворачиваешь все свои дела как… как… какой-нибудь гроссмейстер в большой шахматной игре. И ты находишь путь к победе там, где никто другой не смог бы.

– Почему это плохо? – спросил я.

Ее глаза вновь вспыхнули, и она врезала мне еще больнее.

– Люди! НЕ! Шахматные фигуры! – отчеканила она и взглянула на меня еще суровее.

Черт побери, выглядела она потрясающе, даже отчитывая меня!

Какая-то часть меня хотела просто привлечь ее к себе и заняться этим, а другая часть говорила, что этого не случится.

– Моник, я знаю. И я знаю… иногда я делаю что-то такое… в смысле… если я делаю кому-то плохо, человек обычно этого заслуживает.

– Что такого совершила Катрина? – спросила она. – Чем она заслужила такое?

У меня открылся рот, но звуков не было. В смысле – Катрина? Если бы она сказала: «Бенджи не заслуживал того, чтобы его сбросили с крыши» или «Послушай, Шеф был ветераном», что-то в таком роде – но Катрина?

– Я не сделал ей ничего плохого. Я имею в виду… не… гм… – Взглянув на лицо Моник, я замолчал.

– Ты женился на ней, – сказала Моник. – Ты заставил ее полюбить себя…

– Это не я, – запротестовал я.

– Ты жил с ней, ты спал с ней, – продолжала она.

– Мне пришлось! – возразил я. Неужели Моник просто ревнует? – Моник, в этом-то и была штука, способ заставить план сработать! Клянусь, она для меня ничего не значила!

– Что еще хуже! – прокричала она. – Черт возьми, Райли, то, как ты поступил с Катриной, было хуже убийства! Ты уничтожил ее! Бедная женщина…

– Бедная? – переспросил я. – Ни хрена себе! Моник, она миллиардерша!

– Это не дает тебе права делать то, что ты сделал, – сказала она.

Я ничего не ответил, поскольку считал, что такое право у меня есть. Такие богатые люди – они как пиявки. Самодовольные, жирные, ленивые пиявки. То есть Катрина не была жирной, но что она сделала, чтобы заработать все эти деньги?

В конце концов Моник отвернулась и затихла. Это было намного приятнее нашего разговора.