Большая кровь

«У аппарата Сталин. До нас дошли сведения, чтофронт решил слег-ким сердцем сдать Киев врагу, якобы в виду недостатка частей, способных отстоять Киев! Верно ли это?

Кирпонос. Здравствуйте, товарищ Сталин! Вам доложили неверно. Мною и Военным советом фронта принимаются все меры к тому, чтобы Киев ни в коем случае не сдавать» (из телеграфных переговоров от 8августа 1941 года; архив Министерства обороны СССР, ф. 96-А, on. 2011, д. 5, л. 28—30).

Сталин (все же дилетант в военных вопросах) не вполне осознавал, что угроза Киеву назревала вовсе не из районов, непосредственно к городу примыкающих. Масла в огонь подливал сталинский фаворит А.А. Власов, командующий 37-й армией, оборонявшей город с фронта, где давление немцев было относительно слабым.

В Кремль неслись победные реляции прыткого командар-ма-37 об отраженных немецких атаках и штурмах (ни дать ни взять — битва за Варшаву в сентябре 1939-го!), а пропагандисты снимали документальные фильмы (сам видел один такой), в которых обстановка в осажденном Киеве похожа на бархатный сезон в Крыму.

А в скором времени «отличился» и новый сталинский «правильный человек» — генерал-лейтенант А.И. Еременко. 8 августа Гудериан навалился на Центральный фронт и Ставка 14 августа для прикрытия брянского направления создала Брянский фронт с новым командующим — Еременко. При личной встрече со Сталиным тот блистал находчивостью и остроумием, уверенно заявлял, что непременно побьет «подлеца Гудериана». Делать подобные заявления было очень опасно — Сталин обычно верил обещаниям, сделанным новыми людьми уверенным тоном, но горе тому, кто своих обещаний потом не выполнял.

«Выслушав Сталина, вновь назначенный командующий Брянским фронтом очень уверенно заявил, что в ближайшие же дни, безусловно, разгромит Гудериана. Эта твердость импонировала Верховному.

— Вот тот человек, который нам нужен в этих сложных условиях, — бросил он вслед выходившему из его кабинета Еременко» (Василевский А. М. Дело всей жизни, с. 120).

Подобные разговоры подпитывали ни на чем не основанную уверенность вождя в благоприятном исходе оборонительной операции под Киевом.

Однако Гудериан порвал Еременко, как Тузик грелку, и к 17 августа над правым флангом фронта Кирпоноса нависла серьезная опасность. Жуков 19 августа послал Верховному доклад об угрозе выхода 2-й танковой группы в район Чернигов — Коно-топ — Прилуки и о необходимости собрать из резервов в указанном районе «крепкую группировку» в 10 стрелковых, 3—4 кавалерийских дивизии при 1000 танков и 400—500 самолетах, а также эшелон прикрытия по реке Десна. Сталин ответил Жукову, что Еременко сам решит указанную проблему...

Угроза Кирпоносу была понятна всем. Всем... кроме Сталина. Он продолжал придерживаться известной лини, что нужно только захотеть, и «главное — чтобы воля была к победе».

* * *

Что же происходило в тот момент на Днепре?

С конца июля советские войска безуспешно пытались остановить продвижение Гудериана в район Конотопа. Но когда в начале сентября 1-я танковая группа Клейста форсировала Днепр, захватила и удержала плацдарм в районе Кременчуга, судьба Киева была решена. Это стало понятно всем, включая руководство Юго-Западного фронта. 13 сентября начштаба Тупиков прислал в Генштаб донесение, в котором указывал: «Начало понятной Вам (Шапошникову. — С.З.) катастрофы — дело пары дней». В ответ Шапошников, под диктовку Сталина, на следующее утро (в 5.00) «изваял» следующий ответ:

«Генерап-майорТупиков представил в Генштабпаническое донесение. Обстановка, наоборот, требует сохранения исключительного хладнокровия... Необходимо неуклонно выполнять указания товарища Сталина, данные вам 11 сентября. Б. Шапошников. 14сентября 1941 года».