Большая Медведица

Гудевший с похмелья шарабан медленно, но все же поднял стонавшего Толяна с незастеленного дивана. Сняв мятую рубашонку и скомкав ее, швырнул на пол. «Вот Ванек хорючий, как я вчера до дома добрался, где бухал, с кем?» — прыгали в голове трещавшие мысли. «Утро сейчас интересно или вечер?» — попытался он определить время по смутно пробивающемуся сквозь плотные шторы свету. Стремительно выпрыгнувшая из старинных часов кукушка впорола ему в кровь приличную дозу адреналина, но ситуацию не прояснила. Помог длинный звонок в двери, сдвинувший застывшего Леончика с места и запинаясь на своем пути обо все подряд, нетвердыми ногами он побрел в прихожку.

— Святой, привет, родной, где тебя, волка, носило? Лучший твой друган с голоду пухнет без единого цента в кармане, а ты, бессовестный, шляешься, шут знает где, я все глаза проглядел, тебя дожидаясь.

— Вижу, как ты по мне скучал — Олег разулся и, сунув ноги в растоптанные шлепки, направился в зал.

— Привет! — поздоровался он с маской черта и плюхнулся в жалобно скрипнувшее кресло.

— В пятницу где бродил?

— Не помню, а че?

— Ливень красивый был, но злой, падла, я думал, может, он прихватил где-нибудь тебя?

— Не, — отпивался огуречным рассолом, присев на корточки у холодильника Толян.

— Пропидарило мне тем ужасным вечером, а вот мамане не подфартило. Всю рассаду на балконе из ящиков градом выхлестало.

Святой раздвинул шторы и повозившись со шпингалетом, не без помощи сквозняка, отворил балконную дверь. Зевнув розовой пастью, в комнату зашел большой полосатый кот.

— С добрым утром, Леопольд, — поприветствовал его Леончик и добавил, глядя на Олега — не трись рядом с этим зверюгой, он у меня сторожевой. Вчера без намордника выволок его на улицу, так он, скотина, у соседа собаку порвал в клочья.

Понимая, что хозяин, как всегда врет, Леопольд не обращал на него внимания и ерзал лохматой шкурой по паласу, промокая с себя холодную росу. Присев на край кресла, Олег поймал чудовище за шиворот и посадил к себе на колени.

— А че он у тебя такой цветной?

— Рисую по вечерам, когда вдохновение нисходит, а кисти об него вытираю. Не поверишь, наверное, но я привез его с армии маленьким пушистым клубочком и потом на пятнашку в тюрьму спрятался, а он столько же в этой хате оттянул, вот у бедолаги репа и съехала. Выброси ты эту сумасшедшую тряпку назад на балкон, нечего ему к нежностям привыкать. Дыбани лучше, что я себе с куражей купил, — не отрывая тощего зада от пола, Толян снял с холодильника упакованные в картонную коробку туфли, и кинул в пустое кресло — «Саламандра», никогда таких не носил.

— Правильно и сделал, — Святой понюхал пахнущую магазином кожу — таких, пожалуй, нигде не украдешь. Мой рожу, тунеядец. Скоро десять, на работу пора, а пока «объект» для молотиловки подыщем, все двенадцать будет.

— Есть у меня одна на примете, — откликнулся Леончик, примеряя обновку — так что не боись.

Через пятнадцать минут, словно ветряная мельница, он махал проносившимся мимо легковушкам. Наконец, желтый с треснувшим от поцелуя кирпича лобовым стеклом «москвичок» подобрал приятелей.

— Спасибо не нужно, — стал отказываться от предложенного трояка туберкулезно кашлявший парень.

— Не понтуйся, это тебе на лекарство от профсоюза воров-домушников. Жги веселее к «Забайкалью». Шланги горят.

У ресторана они вылезли, и огромными скачками Толян улетел на второй этаж кабака. Захлебываясь на ходу булькающей из горлышка «Варной», вернулся махом. Нужный им дом, оказывается, стоял напротив «Забайкалья».

— Я готов, — не глядя, швырнул он за спину пустую бутылку.