Болшая охота

Плоская, обычно лежащая на морском дне рыба камбала приобретает цвет того грунта, на котором лежит. А если её переселить в аквариум и положить на дно шахматную доску, то ваша камбала, полежав несколько дней на этой доске, станет клетчатой…

Всё это примеры мимикрии из животного мира. Но, оказывается, что и растения умеют притворяться. Например, внутри цветка белозора сверкает маленький твёрдый шарик — вроде капельки нектара или росинки. Он привлекает к цветку насекомых. А есть и такие растения, у которых цветы имеют вид и запах тухлого мяса. На такие цветы охотно садятся мухи. Цветок их обманывает, чтобы они вымазались в его пыльце и перенесли эту пыльцу на другой цветок. Так у этих растений происходит опыление, которое необходимо им, чтобы размножаться…

5. Если вам попадётся неизвестный скелет с семью шейными позвонками, так и знайте — это было млекопитающее. Самая длинная шея у жирафа. Самая короткая, наверное, у мышки. Но и у жирафа, и у человека, и у летучей мыши — у любого на свете млекопитающего, даже у кита — шея всегда состоит из семи позвонков. Удивительная закономерность!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ,

_{в которой выясняется, куда девалась Нкале, ведутся боевые действия против стада мартышек и берутся пленные}

Обезьяны верещали так, словно прощались с жизнью. Теперь они проносились как раз над нами. Свисавшие над рекой лианы плясали и раскачивались, будто их оживил волшебник.

Сеггридж вскинул голову и указал подбородком вниз по реке. Мы поняли: «Поворачивайте!»

— Где Нкале? — закричал Академиков, когда они поравнялись с нами.

— Там, — мотнул головой вверх Рам Чаран. — Они не дают ей спуститься!

Лодка с двумя гребцами проскочила вперёд. Мы повернули и устремились следом. Но у нас было только одно весло. Рам Чаран и Сеггридж быстро уходили вперёд.

Мы с Кагеном вопросительно взглянули на Александра Петровича. Он кивнул.

Скинув куртки, чтобы освободить крылья, мы взвились в воздух — туда, где зелёная крыша скрывала небо. Последнее, что я увидел, прежде чем начал пробираться сквозь чащу ветвей, лиан и листьев, была одинокая лодка с выбивавшимся из сил гребцом. Излучина реки скрыла её.

Пробиться вверх было не так-то просто. Можно сказать, только здесь,, на высоте нескольких десятков метров, начинался настоящий дремучий лес. Раздвигая листву, мы карабкались с ветки на ветку, ползли по стволам, взбирались по пружинистым лианам. Повсюду пестрели изумительные, лишённые запаха цветы самой причудливой формы. Они были окрашены в белый, розовый, голубой, фиолетовый, алый, зелёный и жёлтый цвета. Учёные называют их орхидеями. Но теперь нам было не до цветов. С исцарапанными лицами и руками мы выбрались, наконец, из чащи.

Яркое экваториальное солнце ударило нам в глаза. После царившего внизу полумрака оно почти ослепило нас. К счастью, в наших карманах были тёмные противосолнечные очки. Надев их, мы расправили крылья и поднялись над джунглями.

Безбрежный зелёный океан простирался под нами…

Реки не было видно, но вдоль её течения деревья были выше других, а листва их выглядела более зелёной и сочной.

— Вижу! — крикнул Каген, указывая в ту сторону, откуда доносились ослабленные расстоянием вопли обезьяннего стада. — Вот она!

Нкале летела над самыми верхушками деревьев. В правой руке у неё был сачок для ловли бабочек. Им она отмахивалась от своих преследователей. Тёмные тела мартышек вскидывались над качающимися ветвями, кувыркались в воздухе, тянули вверх тонкие чёрные лапы…

— Далеко! — с отчаяньем воскликнул я. — Нам не догнать!..

— Летим наперерез!.. Нкале придерживается реки, а река делает поворот и снова приближается к нам, вон там… Видишь?

Мы устремились к намеченному месту, обсуждая на лету план действий. Наши крылатые тени скользили по изумрудной поверхности тропического леса, как тени самолётов или птиц скользят по кустарникам и траве на поверхности земли.

— Не понимаю одного, — сказал Каген, — почему она летит так низко? Почти у самых верхушек.

— Ищет просвет, — догадался я. — Тут будут решать секунды. Если она опоздает хоть на мгновенье, обезьяны блокируют отверстие и тогда — всё пропало.

— Обезьян я беру на себя, — решительно объявил Каген.

Теперь Нкале тоже заметила нас. Расстояние между нами быстро сокращалось. Я уже мог рассмотреть её задорный, облупившийся от солнца нос, азартный блеск в разгорячённых погоней глазах, капли пота на лбу. Волосы её перепутались, шарфа, который Нкале обычно носила на шее, не было.

— Давай вверх! — жестом показал я Нкале, не надеясь перекричать обезьян.

Каген отважно бросился вперёд, чуть ли не в объятия передовому отряду преследователей. В следующий момент он уже вёл их за собой, в сторону от реки.

Я поднялся повыше, и Нкале присоединилась ко мне.

— Не думай, что я испугалась, — первым делом заявила она.

— Я и не думаю. Испугались все остальные. Как тебя угораздило?

— Погналась за бабочкой. А она вверх. Я за ней. А потом эти мартышки. И я уже не могла обратно… Они очень смешные, правда?