Большая охота

– Я все понял, отец, – кивнул Тьерри, чьи планы на ближайшие дни разительно отличались от помыслов его родителя. Сложившаяся в Ренн-ле-Шато ситуация как нельзя лучше подходила для того, чтобы оборвать некоторые мешающие нити и положить конец кое-каким досадным препятствиям. Тьерри огорчало только одно: на сей раз осуществление его планов будет оплачено чьей-то кровью. Но уж лучше малая кровь сейчас, чем ее реки и озера потом.

Провожая отцовский отряд, Тьерри искренне желал, чтобы четверо беглецов оказались той стеной, о которую Бешеный Транкавель изрядно разобьет себе голову.

О чем размышляла Бланка-Терезия-Маргарита-Катрин, осталось неведомым.

* * *

Ближе к середине дня, отделавшись от въедливого монашка и его патрона, Тьерри отправился проведать старшего братца. По дороге ему пришлось выдержать нешуточную схватку с толкавшим под локоть искушением: избавиться от Рамона прямо сейчас. Никто не удивится и не станет задавать вопросов, а многие украдкой вздохнут с облегчением. Да, еще совсем недавно братья Транкавель были по гроб жизни преданы друг другу… Но с тех детских лет многое переменилось. Бешеную собаку необходимо прикончить – хотя память еще хранит воспоминания о том, каким милым щеночком она была.

Право, очень жаль, что задумка девицы Изабель не увенчалась успехом…

Беспорядок в покоях наследника уже прибрали, изгаженный ковер унесли, а пол вытерли и засыпали соломой. Мадам Идуанна де Бланшфор, супруга Рамона, отсутствовала – как немедля выяснилось, госпожа заперлась в своих комнатах и не желала никого видеть. Женщина поступила совершенно правильно, ибо Тьерри частенько ловил себя на настойчивом желании схватить Идуанну за плечи и проорать прямо в бледное, подурневшее личико: «Видишь, чего ты добилась? Вот они, плоды твоих нашептываний, твоих уверений, твоих советов! Любуйся на дело рук своих! Нравится?». Попадись Идуанна ему сейчас под горячую руку, шумная семейная сцена не заставила бы себя ждать.

Братец Идуанны, злополучный красавчик Гиллем, скорбевший над прозвищем «Одноухого», после отъезда Железного Бертрана сидел тише воды, ниже травы. Тьерри никак не ожидал от душки Гиллема столь решительного поступка – явиться к графу Редэ с рассказом о событиях, в коих ты сам сыграл довольно незавидную роль. Должно быть, Бланшфор-младший рассчитывал на некоторое вознаграждение или хотя бы на то, что Бертран изменит свое отношение к нему, но просчитался. Владыка Ренна забыл о Гиллеме, едва тот скрылся за дверью.

«Охвостье», как Тьерри презрительно именовал блистательно-порочное окружение Рамона, разбежалось по дальним углам замка, испуганно притихнув. Кое-кто, послабее духом или поумнее, торопился сменить покровителя – с утра уже двое или трое человек скреблись под дверями Тьерри, разливаясь о глубине своих заблуждений, а также о своей верности и преданности.

Человек, заправлявший нынче во владениях Рамона, изрядно смахивал на престарелого подслеповатого филина. Взъерошенный, тощий, в потрепанной рясе бенедектинца. С усохшей морщинистой физиономии на мир взирали не по возрасту молодо поблескивающие глазки, вылинявшие до блекло-сероватого цвета. Отец Ансельмо, хранитель замковой библиотеки, наставник нынешнего поколения молодых Транкавелей – и хранитель тайн, которым не следовало покидать стены Ренна.

Бесцеремонный старикан очистил огромный дубовый стол Рамона от скопившихся книг и пергаментов с небрежно начертанными заметками, разместив собственное имущество – высушенные травки, корешки, бутыли с настоями и даже маленькую жаровню. Над ней висел укрепленный в хитроумном зажиме небольшой медный сосуд, внутри булькала густая темно-вишневая жидкость. Клубившийся над варевом запах, к коему принюхался Тьерри, был приятным – словно от скошенной травы после дождя. На специальной замшевой подстилке матово посверкивали три тонких и узких, как птичьи перья, маленьких ножа с костяными рукоятками. Клинки мавританской работы за кругленькую сумму приобрел Бертран де Транкавель после долгих просьб многоученого книжника. Отец Ансельмо надышаться не мог на свое сокровище, уверяя, что для нет ничего лучше, если необходимо отворить кровь, сделать тончайший надрез или вскрыть нарыв.

Сам владелец покоев недвижно вытянулся на краю огромной постели, установленной на возвышении в три ступеньки и с нависающим балдахином. На одной из ступенек примостился серебряный тазик, на четверть полный густой, почти черной крови.

Заметив вошедшего, старый книжник, он же лекарь, открыл было рот для изложения последних новостей. Тьерри вежливо отмахнулся: «Позже!». Угрызения совести, которых ему доселе удавалось избежать, загомонили вовсю, перебивая друг друга.

«Я знаю, у меня нет другого выхода, – средний из братьев Транкавель исподлобья глядел на старшего, на изменившееся лицо с болезненно заострившимся чертами. – Ты слишком далеко ушел по избранной тобой дороге. Теперь поздно что-либо менять, поздно посыпать голову пеплом. Партия заканчивается, лишние фигуры покидают доску. От одной я уже избавился, теперь настает твоя очередь. Прости».