Большая охота

Новый шквал выкриков. Еще двое вскочили, дабы во всеуслышание назвать себя возможными хозяевами французского трона – блестящий красавчик Амори из Рокфиксада и родовитый, но недалекий Корба де Ронтар. Последний, что занятно, действительно состоял в родстве с меровейской династией – правда, весьма и весьма отдаленном. На Амори с удивлением и опаской смотрел его младший брат, Адемар, сидевший тут же и слывший, в отличие от Амори, толковым и несуетным человеком с недюжинными задатками управленца. Де Фенуйеды сцепились в ожесточенном споре, наверняка намереваясь увеличить число претендентов до четырех. Однако глава клана, поразмыслив, коротким взмахом руки положил конец препирательствам – и испанский кагал неохотно затих. Пример оказался заразительным: еще два или три человека, в запальчивости собиравшихся вступить в бой за призрачную корону, справились с первоначальным порывом, вняв доводам рассудка.

Железный Бертран сидел на своем троне-кресле очень прямо, каменной неподвижностью и цветом лица похожий на мраморное изваяние – лишь на скулах ярко алели пятна стыда. Такого позора семья Транкавелей еще не испытывала. «Только молчи, отец. Потерпи еще чуть-чуть. Ну что, нет больше шакалов, желающих корону Меровингов? Тогда…»

Тьерри медленно поднял голову, и сидящий рядом Пьер де Монпуа с трудом подавил инстинктивное желание шарахнуться прочь. Зрачки Тьерри де Транкавеля заполняла бездонная тьма, в которой плясали далекие багровые искры. Он заговорил, и его голос громом прокатился по залу:

– Это все, кто желает примерить мою корону?

Он вскинул руку.

У Плантара Большого Борова из середины лба вдруг вырос толстый арбалетный болт. С грохотом, от которого вздрогнули стены, огромная туша незадачливого соискателя короны опрокинулась навзничь. Пожилой Корба де Ронтар в падении произвел гораздо меньше шума, а Амори из Рокфиксада медленно оседал, из последних сил цепляясь за край стола – стрелок чуть-чуть промахнулся, болт вошел Амори в кадык. Кто-то вскрикнул, кто-то вскочил, панически шаря глазами по темным отдушинам под потолком и по привычке хватаясь за бесполезное оружие. Тьерри мог поклясться, что на миг его отец поддался всеобщей панике – Бертран не знал о подготовленной ловушке, о затаившихся стрелках, ожидавших знака.

– Я передумал, – сказал Транкавель-средний, и теперь в его голосе отчетливо звучала сталь. Каждое слово падало, как кузнечный молот на наковальню. – Я посмотрел на этих людей, дерзнувших назвать себя наследниками священной короны Меровингов, и душа моя преисполнилась омерзения. Ибо не может править Францией мерзавец, запятнавший себя изменой своему сюзерену – а то, что они только что совершили, называется именно так. Но я сдержал слово – требующий более прочих да получит первым то, что заслужил. И я был милосерден, ибо в моей воле было предать их смерти куда более жестокой. Теперь я спрашиваю остальных: есть ли среди вас такие, кто по-прежнему считает меня слабым, или мягкотелым, или недостаточно опытным? Если нет, то запомните навсегда: я, Тьерри де Транкавель, по праву наследовал трон Меровингов и никому не собираюсь его уступать. Те же, кто поможет мне отвоевать его у узурпатора, те, кто будет верен данной клятве и пойдет со мною до конца, на победу или на смерть – тем полной мерой воздастся по делам их, и не будет никого, кто превзойдет их в славе и доблести.

Он умолк в ожидании. Вельможи сидели, приходя в себя и нерешительно переглядываясь, и тут с дальнего конца стола послышался скрипучий смех. Роже Ластурский, все еще усмехаясь, выбирался из-за стола.

– Мальчик далеко пойдет, – он опустился перед Тьерри на правое колено, склоняя седую голову в знак покорности. – И я пойду за вами… мой король.

Роже де Кабар был первым. За ним последовали остальные. Один за другим лангедокские вельможи опускались на колени, вкладывая свои руки в руки молодого господина, подтверждая вассальную клятву – оммаж, признавая безусловную власть своего сюзерена.

Бертран де Транкавель, позабыв встать, глядел на сына так, словно увидел его впервые.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ Болотная страна

16 – 17 октября,

в течение дня.

Завершался третий день путешествия по старой римской дороге – против ожиданий, до неприличия благополучного и спокойного. Мессир Гай даже начал ощущать себя на редкость важной персоной, странствующей под бдительной охраной и могущей не опасаться дорожных неурядиц. Никаких признаков погони не замечалось, зато в крохотной прибрежной деревушке под названием Ле-Кана обнаружились следы преследуемых. Джейль и его отряд миновали поселок ровно сутки тому, оставив на память о себе трех брошенных лошадей, страдавших жестокими коликами. Как уверяли поселяне, стоило пришлецам уехать, животные немедля пришли в себя, взбодрились и обрели новых хозяев в лице местных жителей.