Большая охота на акул

Ладно. И был еще гений Грэнтленда Раиса. Он носил при себе карманный тезаурус, чтобы «грохочущий топот копыт „Блэк Рейдере“» не отдавался больше одного раза эхом в одном абзаце, а «гранитно-серое небо» из заголовка превращалось в «холодные темные сумерки» в последней строке его душераздирающих, рвущих нервы репортажей.

* * *

Было время, лет десять назад, когда я умел писать как Грэнтленд Райс. Не потому, что верил в спортивную чепуху, а потому, что из всего, что я умел делать, только за статьи о спорте соглашались платить. И никому из тех, о ком я писал, не было ни малейшего дела, какую хрень я про них несу, лишь бы цепляло читателя. Им требовались действие, цвет, скорость, борьба. В какой-то момент во Флориде я под тремя разными фамилиями писал три вариации на одну и ту же идиотскую тему для трех конкурирующих изданий. Утром я был ведущим спортивной колонки в одной газете, днем – спортивным редактором в другой, а по вечерам работал, на агента реслинга, выдавая невероятно путанные «пресс-релизы», которые на следующий день подсовывал в обе газеты.

Задним числом я считаю, что великолепно устроился, и временами даже жалею, что нельзя к этому вернуться: вогнать себе огроменную булавку сквозь лобные доли мозга и тем самым вернуть ту счастливую невинность, которая позволяла без зазрения совести писать: «Всю полицию Фронт-Уолтон-бич охватил панический страх; увольнительные отменены, и, говорят, шеф полиции Блур вечером в пятницу и субботу проводит учения на случай чрезвычайных ситуаций, ведь как раз в эти дни Кадзика, Японец-Псих, четырехсот сорокафунтовый садист из гнилых трущоб Хиросимы, в первый – и, без сомнения, последний – раз выйдет на ринг в спортзале „Фиш-хид“. В частной беседе с шефом полиции местный импресарио реслинга Лайонел Олейн просил прислать к рингу „весь имеющийся в наличии состав“ из-за вошедшего в легенду нрава Японца-Психа и его неизменных вспышек ярости в ответ на расовые оскорбления. На прошлой неделе в Детройте Кадзика съехал с катушек и вырвал селезенки трем болельщикам, один из которых якобы обозвал его „желтым дьяволом“».

Насколько мне помнится, Кадзика был полоумным кубинцем, который когда-то играл в третьей линии полузащиты за университет штата Флорида в Таллахасси, но в турне по реслингу без труда выдавал себя за японского душителя, и вскоре я узнал, что фанатам профессионального реслинга вообще-то плевать.

Ах, воспоминания, воспоминания… И вот опять, все тот же старый трип: преувеличения, уход от темы, картинки из прошлого… С окончанием президентской кампании 72-го я собирался это бросить.

В Сан-Франциско почти рассвело, парковку за стеной здания на три дюйма залило дождем, я просидел всю ночь за кофе с «Дикой индейкой» и короткими ямайскими сигарами, заводясь от «Mountain Jam» от «Allman brothers», воющих из четырех больших колонок по углам номера.

От ветра, влетающего в открытые окна и развевающего занавески, от алкоголя и кофе, от дыма и музыки, бьющей мне по ушам, я чувствую, как во мне поднимается голод по чему-то, в чем есть толика маньячности.

Где сегодня Манкевич?

Мирно спит?

Нет, скорее всего, нет. После двух лет на передовой не так-то легко смириться с вынужденной отставкой. Я сам пробовал в Вуди-Крик, но от трех недель даже без намека на кризис так разнервничался, что начал глотать амфетамины и рассеянно лопотать, мол, в 74-м буду избираться в сенат. Наконец, на грани отчаяния я полетел в Денвер навестить Гарри Харта, бывшего менеджера кампании Макговерна, чтобы сказать, что прямо сейчас зарплату предложить не могу, но рассчитываю, что он организует для меня Денвер…

Он криво улыбнулся, но отказался….а позже вечером из крайне надежного источника я узнал, что Харт сам намерен избираться в 74-м в сенат.

Интересно почему? Может, это какая-то подсознательная потребность отомстить прессе?

Мне ? Первому в христианском мире журналисту, сравнившему Никсона с Адольфом Гитлером?

Или злоба так ослепила Гарри, что он действительно потягается со мной на первичных? Рискнет разбить на двоих голоса трех «А» и потопит нас обоих?

* * *

Сутки поломав голову, я полетел в Лос-Анджелес освещать суперкубок и первым делом наткнутся на Эда Маски. Он слонялся в водовороте огромной вечеринки на главной палубе «Куин Мэри» и рассказывал всем и каждому, что ему чертовски трудно решить, за «Дельфинов» он или за «Редскинс». Представившись Питером Шериданом, другом Дональда Сегретти, я сказал:

– Мы встречались на «Саншайн Спешл» во Флориде. Я был не в себе…

Но мозги у него были настолько затуманены, что он не врубился, поэтому я поднялся в «воронье гнездо» и принял на двоих с Джоном Чэнселлором черной кислоты.

Джону не хотелось делать ставки на матч, даже когда я предложил взять «Майами» без счета. Через неделю меня обуяла мысль, что «Редскинс» без малейшего труда выиграют, но когда на них поставил Никсон, а Джордж Аллен начал проповедовать по телику, я решил, что любая команда, на чьей стороне Бог и Никсон, заранее обречена.