Большая охота на акул (The Great Shark Hunt)

Мерзкая получается тема для журналиста, особенно в топком зное вашингтонского лета. Но смотреть репортажи определенно стоит, возможно, даже самому поучаствовать, потому что любое решение и его жестокая реальность станут исторической вехой в календаре цивилизации и маяком всем поколениям, которые унаследуют землю – или то, что мы от нее оставим, так же как мы унаследовали ее от греков и римлян, майя и инков и даже от «тысячелетнего рейха».

Импичмент Ричарда Никсона завершится судебным процессом, который породит бурю газетных заголовков, эфирного времени на миллионы долларов и вердикт, который будет значить для обвиняемого столько же, сколько для судей. К началу процесса, если предположить, что Никсон не утратит своей извечной тяги к унижениям, которую ему никогда не удавалось удовлетворить, судьба его самого отодвинется в разряд мелких побочных последствий. Краткосрочная катастрофа его президентства уже нейтрализована, а исход его испытания импичментом лишь незначительно скажется на освещении его роли в исторических текстах грядущих дней. Он окажется в одной лодке с президентами Грантом и Хардингом как продажная и некомпетентная пародия на Американскую мечту, которую он так долго и громко прославлял в своих речах, как не просто кривая тварь, но кривая настолько, что ему нужен камердинер, чтобы утром натянуть штаны.

К тому времени когда Ричард Милхауз Никсон предстанет перед судом в сенате, единственной причиной для суда над ним будет попытка понять, как он вообще мог стать президентом Соединенных Штатов, а истинным обвиняемым будет политическая система Америки.

Суд над Ричардом Никсоном, если состоится, будет де-факто судом над Американской мечтой. Важность Никсона сейчас не просто в том, чтобы от него избавиться, – это чисто политическое соображение. Настоящий вопрос в том, почему мы вынуждены выразить вотум недоверия президенту, который победил с самым большим отрывом в истории президентских выборов.

Итак, памятуя о потребности в сне, который накроет очень быстро, давайте вернемся к двум основным соображениям: 1) необходимо действительно предать Никсона суду, чтобы понять нашу реальность в том смысле, в каком Нюрнбергский процесс вынудил Германию взглянуть на себя саму, и 2) жизненно необходимо заполнить вакуум, который оставит импичмент Никсона, и дыру, которая раззявится в 1976-м.

Rolling Stone, № 164, 4 июля, 1974

СТРАХ И ОТВРАЩЕНИЕ В ЛИМБО: ДЕРЬМО НЕ ТОНЕТ

«…Не успел я сделать какие-либо выводы, мне пришло в голову, что мои слова или мое молчание, вообще любой мой поступок будут тщетны. Какая разница, что кто-то знает или не хочет знать ? Какая разница, кто стоит во главе?Иногда приходят такие озарения. Существо этого дела скрыто в глубинах, мне не подвластных, и вмешаться в происходящее не в моих силах».

Джозеф Конрад. Сердце тьмы

М-да… Это будет не просто. Лысый качок из рекламного ролика «Mister Ocean» 69-го сделал то, что рискнул бы предсказать лишь самый циничный и параноидальный диссидент, когда-либо имевший дело с национальной политикой.

Если бы я прислушался к внутреннему голосу, то забросил бы пишмашку в «вольво» и, поехав к дому ближайшего политика, любого политика, швырнул бы ее ему в окно, в приступе идиотской ярости выкурил бы его из норы, а после полил бы слезоточивым газом и прогнал по главной улице Аспена с колокольчиком на шее и синяками по всему телу от разрядов высоковольтного шокера для скота.

Но старость то ли смягчила меня, то ли сломила мой дух настолько, что такого я, скорее всего, не сделаю, во всяком случае, сегодня, потому что неуклюжий простофиля в Белом доме только что вогнал меня в глубочайшую и отвратительнейшую депрессию.

Часов через пять после того, как по моджо-тайпу я отослал последний вариант обширной статьи про «кончину» Ричарда Никсона в хладную пасть наборного станка в Сан-Франциско, Джеральд Форд собрал в Вашингтоне пресс-конференцию, чтобы объявить, мол, только что даровал «полную, безусловную и абсолютную» президентскую амнистию всем до единого преступлениям, которые Ричард Никсон мог или не мог совершить за пять с половиной лет на высочайшем посту.

Форд выступил со своим решением без малейшего предупреждения в 10:40 мирным воскресным утром в Вашингтоне, выйдя с церковной службы с такой непреодолимой потребностью сеять милосердие, что поспешил в Белый дом (короткая пробежка через парк Лафайет) и собрал усталую, как водится по воскресеньям, усеченную бригаду корреспондентов и операторов, чтобы сообщить им (любопытно, голосом зомби), что не может более выносить мысли, что бывший президент Никсон, обезумевший от чувства вины, терзается в одиночестве где-то на пляже в Сан-Клементе, и что теперь совесть вынуждает его покончить и со страданием Никсона, и с всенародным страхом, который он вызвал, издав президентский указ такого головокружительного масштаба, что он раз и навсегда сотрет из памяти страны яд Уотергейта.