Большая Охота. Разгром УПА

Лемиш смотрел на пригретую солнцем и крепко уснувшую Уляну. С жалостью и болью видел ее стоптанные хромовые сапожки когда-то сшитые хорошим сапожником, давно утратившие некогда щегольской вид, на разорванные в нескольких местах и грубо заштопанные чулки. Прогоревшая от костров с наложенными сверху заплатами суконная юбка защитного цвета обнажила стройные и красивые ноги женщины. «Оксана[184], моя дорогая, — думал Лемиш. — Подруга ты моя боевая, сколько же тебе приходится страдать из-за меня. Ты лишена возможности не только воспитывать нашего сына, Юрка, но и видеть его. Где он сейчас, наш Юрко?»

В 1952 году через своих людей Лемишу удалось получить сведения о сыне, который в 1949 году двухлетним малышом был забран у его брата Ивана и определен КГБ в не известный ни для кого из подполья детский приют. За укрытие ребенка одного из руководителей ОУН — УПА тогда же, в 1949 году, младший брат Иван, родители — отец и мать — были арестованы за связь с ОУН и осуждены на 10 лет с конфискацией имущества. И имели-то они всего неполных пять га земли собственной, хату с небольшим садочком и пасеку в нем. Коня и корову большевики тоже конфисковали. «Бедная моя Улянка, — думалось Лемишу, — только большая любовь и совместная вера и борьба за будущее нашего народа могут давать силы этой хрупкой женщине, самому любимому для меня существу на земле. Дай бог силы тебе, Уляна. Потерпи немножко. Скоро уйдем на восток. Там все и определится».

Женщина, как бы чувствуя взгляд, зашевелилась, сладко засопела и зачмокала губами, улыбаясь чему-то во сне. На лице ее и шее, давно не видевших воды и мыла, были заметны темные потеки грязи. На ней были надеты старый темно-зеленого цвета свитер и самодельно переделанный из польского армейского френча жакет с претензией на женский. Поверх свитера широкий армейский ремень с кожаной кобурой немецкого «вальтера».

Продолжая глядеть на женщину, Лемиш набросил плащ-палатку на обнажившиеся от задравшейся во сне юбки ноги. Женщина шевельнулась и, сладко потягиваясь, открыла все еще сонные глаза, полные блаженства и покоя. Такое выражение глаз свойственно только женщинам и кошкам. Она повернула голову и улыбнулась Лемишу.

— Лежи спокойно, спи, пока солнышко греет. Ночью опять не спать. Сегодня точно кто-то придет и заберет нас. Чумак надежный человек. Если бы что-то было не так, нас давно бы Советы постреляли или попытались захватить. Все вокруг спокойно, иначе «энкэвэдисты» давно бы были здесь, пять дней назад. Улянка, я тебя очень прошу, послушай меня. Ты имеешь возможность перейти на легальное положение, укрыться по надежным документам у кого-либо из старых друзей в Днепропетровской области, ты оттуда родом. Найдешь там кого-нибудь. Еще лучше, если ты уедешь, ну хотя бы в Одессу. Я потом найду тебя там.

— Ну что ты мне говоришь, Васылько! Какие надежные люди и где эти надежные документы? Все это было в прошлом. Дай нам бог счастья вместе с тобой закрепиться у наших новых связей через Партизана. У них вроде бы все в порядке, если верить Партизану и его людям.

— У меня нет сомнений в искренности и надежности Партизана и его связных. Он был готов провести зиму с моими хлопцами. Они все вместе были в бункере во время операции чекистов в лесу. Все трое были готовы погибнуть в случае их обнаружения. Что еще может быть доказательнее?

— Все это так, но ты же сам учишь не верить никогда и никому и перепроверять всё и всех. Просто у нас с тобой нет возможностей, как раньше, да и выхода другого нет. Я не понимаю, зачем ты говоришь мне то, чего уже не может быть. Мы оба знаем, что сделать надежные документы мы уже давно не можем. У нас почти не осталось связей. Мы остались с тобой практически вдвоем и уже давно живем в пустоте. Почти все твои командиры погибли. Остались Шувар, Улян, но где они? До сих пор ничего не слышно об Орлане. Нам так и не удалось найти ни Орлана, ни его Марички. Они как в воду канули. Это не те люди, которые просто так исчезают. Их либо убили, либо захватили. Ты ведь знаешь этих людей, они не могли сдаться. Они бы погибли в бою, или уничтожили себя. Так где же они? Нет, Васылько, у нас с тобой нет выхода. Я останусь с тобой до конца. И если мы с тобой выйдем через Партизана на наших людей на востоке, может быть, мы должны попытаться с их помощью как-то легализоваться. Хотя чекистам все известно о нас в деталях, даже наши детские фотографии у них есть. Да и приметные мы, не растворимся среди людей.

— Я не понимаю тебя, Улянка, что же ты предлагаешь?

— Ничего делать не надо. Не надо легализовываться. Они тогда нас обязательно поймают. Скорее всего это произойдет неожиданно для нас, мы не успеем даже застрелиться. Ты много лет на нелегальном положении. Ты не можешь иначе. Если это судьба, мы умрем вместе. Я не хочу другого конца. У нас нет иного выхода. Нам больше некуда идти. Остался только выход на восток. К уходу на Запад мы не готовы. Пока мы в подполье, мы имеем оружие и просто так нас не возьмут. Мы умрем в бою.