Большая Охота

— Офицерский состав должен чем-то отличаться от рядового, — спокойно пояснил бывший морпех. — А то дисциплине сразу хана.

— Тогда выпью. Всегда мечтал принадлежать хоть к какой-то элите.

— Уважаю людей с чувством юмора, — подмигнул мне Борис.

— Я тоже, — согласился я.

Краем глаза я заметил, что Катя поглядывает на меня чуть пристальнее, чем можно было ожидать от малознакомого человека. Мне налили коньяку, завязалась беседа, в процессе которой Борис познакомил меня с двумя своими заместителями — Ильей и Сергеем. Из любопытства я расспросил про их клуб. Информацию мне выдали довольно поверхностную — ныряем, мол, зарабатываем, но есть и проблемы. Проблемами они делиться, понятно, не стали, да я этого и не ожидал.

Коньяк в бокале был на исходе, когда Катя сказала:

— Я видела трупы разбойников. И нашла гильзы на том месте, откуда ты стрелял. У тебя что, пули с самонаведением?

— В каком смысле? — удивился я.

— В самом прямом. Там же видимость была нулевая. Разбойники засели за плотной стеной подлеска, и видеть со своего места ты их не мог ни при каких обстоятельствах. Как же ты тогда пристрелил обоих? Ладно бы еще они стреляли из винтовок, но от пневматических гарпунных ружей нет ни грохота, ни пламени.

— Меня научили неплохо стрелять в свое время, — пожал я плечами.

— Чтобы стрелять, надо видеть цель, — покачала головой Катя.

— Не всегда. И даже слышать не всегда надо. Может, ты и лучший стрелок среди своих, но, видимо, существуют фокусы, о которых ты понятия не имеешь. Это уже вопрос другого порядка, скорее вопрос психологии и тактики огневого контакта, чем чисто стрелковых навыков. Понимаешь, люди в бою в значительной мере скованы обстоятельствами, а потому действуют, сами того не понимая, по жестким шаблонам. Зная эти шаблоны, можно с уверенностью предсказать, кто в какой момент боя где примерно окажется. Ну а дальше как раз и приобретают значение стрелковые навыки.

— Забавно, — сощурилась Катя. — Расскажешь?

— Так, Катерина, ты мне человека от дела не отвлекай, — осадил ее Борис. — У него задача обезвредить торпеды, а не повышать твое стрелковое мастерство. Уяснила?

— Да.

— Вот и прекрасно. И ты, Андрей, на ее чары не поддавайся.

Я молча усмехнулся и допил остатки коньяка, закусив их лаймом.

Мы выдвинулись в лес примерно через час после обеда. Под Катиным началом были двое стрелков с ракетными ружьями и пятеро с автоматическими штурмовыми винтовками, создающими очень плотный огонь. Такой отряд мог дать отпор любой, даже хорошо подготовленной банде разбойников.

На самом деле Борис переоценивал мою роль в обезвреживании торпед. Я понятия не имел, какую именно траву Коча использовал для своих парализующих шариков, да и не было ни малейшего желания тратить время на изучение того, чем прекрасно владеет напарник. Это было так же бессмысленно, как учить Кочу стрельбе, например.

Как бы то ни было, делать мне в джунглях оказалось совершенно нечего. К тому же я был уверен, что кто-то из стрелков получил задание разузнать, в чем именно заключается наш секрет обезвреживания торпед, а потому следовало занять собой все внимание группы, дав Коче возможность собрать траву в стороне от чужих глаз. Ситуация осложнялась тем, что разбойники наверняка начали подтягивать силы к лагерю, и ожидать нападения можно было в любую минуту, а потому далеко отпускать Кочу было нельзя — он должен был отходить не далее чем на десять-пятнадцать метров от нас.

Решил я эту дилемму просто.

— Строгий у вас командир, — сказал я Кате, когда мы добрались до места, облюбованного Кочей.

— Нормальный, — скупо отмахнулась она.

— Может, и нормальный, но нельзя запрещать лучшему стрелку использовать любую возможность для повышения квалификации. Вот он на тебя наехал, и ты всю дорогу молчала, а шли мы час, не меньше. За это время я мог бы рассказать тебе кое-что о тактике огневых стычек.

— Поздно теперь говорить, — вздохнула она. — Работай.

Я поднял лицо к небу и прищурился на солнце.

— В лесу вся работа для Кочи. А я так, с боку припека.

Все восемь стрелков заметно оживились при этих словах. Я понял, что всем им интересно меня послушать, а значит, Коче никто не будет мешать. Что же касается бдительности, то она у меня от работы языком не уменьшается — проверено долгой практикой.

Присев в траву, я закинул руки на затылок и сделал вид, что наслаждаюсь шумом океанского ветра в ветвях. Катя осторожно устроилась рядом, положив на колени винтовку. Ветер дул с ее стороны, точнее, со стороны океана, принося запах соли и водорослей, смешивая его с ароматами джунглей, а под конец вплетая в этот букет тонкий, едва ощутимый, теплый запах женских волос. Я ощутил в груди почти незнакомое щекотное ощущение от такой неожиданной близости женщины.