Большая пайка

— Конечно, нет. В бизнесе мозги нужны не меньше, чем в науке. Но здесь необходима жестокая дисциплина мышления. Идеальный элемент системы должен быть чрезвычайно умен, но только в отведенной для него области, за пределами которой размышления, мягко говоря, не поощряются. А точнее — наказуемы вплоть до увольнения. Ваши люди, Платон Михайлович, этому условию не удовлетворяют категорически. Во-первых, все они из науки и считают возможным для себя размышлять о том, о чем им никто размышлять не позволял. А во-вторых, — они ваши приятели и считают, что им все должно сходить с рук. Впрочем, это теоретические рассуждения. Давайте я вам на примере Терьяна все разъясню. Вы его взяли не потому, что он в бизнесе разбирается, а потому, что много лет его знали и хотели помочь в трудное время, так? Так надо было не на работу его брать, а дать тысяч пятьдесят подъемных и отправить куда-нибудь в зарубежный университет. Статьи писать. По сей день был бы жив-здоров и почитал бы вас за своего друга и благодетеля. Правильно? А вы его поманили и бросили в прорыв, даже не задумавшись — пригоден он для этого или нет. Вы ведь его по себе оценивали, вам же решить питерский кроссворд никаких трудов не составило бы.

Так то вы, а то он. Интеллекта хватает, а силенок, знания жизни и, главное, знания правил игры — явно недостает. Да, получил он от меня информацию, каюсь.

А не получил бы — так сам нашел бы рано или поздно. Но если бы он знал правила, то, выстроив стратегию поведения и правильно оценив свои возможности, отошел бы в сторону и попросил Москву прислать для окончательного решения проблемы специально подготовленных людей. А он решил сделать все сам. В одиночку. Это же у вас в науке так принято — сам идею рожаешь, сам формулы пишешь, да сам же и на машинке печатаешь. Правильно? А в бизнесе так нельзя. Саша Еропкин мгновенно сообразил, что никакими универсальными полномочиями Терьян вовсе не наделен, работает в одиночку и потому уязвим. Вы знаете, что Еропкин приезжал в Москву, специально почву прощупывал? Нет? Покрутился тут, переговорил кое с кем и убедился, что за Сергеем никто не стоит, что к нему, Еропкину, по большому счету, особых претензий нет и что вернуться на насиженное место он вполне даже может. Продемонстрировал уважение к кому надо, негласной поддержкой заручился.

Нет-нет, не подумайте, ему никто прямого указания на устранение Сергея не давал, просто на его предложения благосклонно качнули головой. Приехал домой, посоображал немного — в пределах своей компетенции, заметьте, — и организовал операцию. Он сволочь, конечно, но это наша сволочь, если так можно сказать.

Если бы он устроил отстрел Сергея, этого ему никто и никогда не простил бы, потому что против правил. А он всего лишь никому не известную девочку заказал.

И все! Дальше само покатилось. Платон Михайлович, вам понятно, о чем я?

Федор Федорович выждал паузу.

— Надо ли объяснять вам, Платон Михайлович, как вы Петю Кирсанова под расстрел подвели? Извольте. Объясню. Про деньги СНК я говорить не буду, тема известная. Как надо было поступить в данной ситуации? Взять совершенно конкретного человека, передать ему определенные полномочия и работать исключительно с ним. Что вы сделали? Абсолютно противоположное Мы же все свои, все из одного инкубатора, все интеллектуалы, поэтому — вперед, ребята, давай, как на субботнике, хватать больше да кидать дальше, а славой потом сочтемся. И вот результат — каждый рвется больше схватить и дальше кинуть, чтобы в первачи выйти. А риск при этом никто в расчет не берет. Либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Вот голову в кустах и получили. Но если бы с самого начала все было отдано в руки Ларри или, к примеру, мои, глядишь — сейчас вы с Петей имели бы элитный досуг в сауне-люкс, он ведь по этой части большой мастак был.

— Вы, Федор Федорович, про Витю Сысоева мне так же внятно объяснить сможете? — тихо спросил Платон. Федор Федорович махнул рукой.