Большая Планета [= Во имя свободы]

– Невозможно, – покачал головой Нимэстер. – Коромутин привязан к оракулу. Да и я сам хочу посмотреть на ритуал. Я никогда не видел откровения.

Клайстра использовал все мыслимые угрозы, но Нимэстер был непоколебим.

– Ждите. Коромутин приведет нас к женщине. Ее нет в камере, вы сами видели.

Клайстре пришлось согласиться.

17. ОРАКУЛ

Коромутин продолжал свои приготовления. Он достал из сейфа сосуд с мутной оранжевой жидкостью и набрал немного жидкости в примитивный шприц.

– Что это?

– Мудрость, – ответил Коромутин с самодовольством посвященного. – На каждую порцию идут мозговые железы четырех человек, это концентрированные знания.

«Гормоны плюс мозговая жидкость», – подумал Клайстра.

Коромутин поставил жидкость обратно в сейф и спрятал шприц в рукав.

– Теперь в Вердиктаториум.

Он провел Клайстру и Нимэстера по коридору, по широкой лестнице в главный зал храма, огромный отделанный перламутром двенадцатигранник, залитый бледно-серым светом. В центре зала на постаменте из черного дерева стояло простое кресло.

Рядом с ним полукругом стояло около дюжины мудрых, выводивших жутковатый мотив.

– Дежурные, – пробормотал Коромутин. – Лорду Воеводе это не понравится. Он ставит мудрость оракула в зависимость от количества жрецов в зале. Я должен подождать здесь, в нише, – голос Коромутина был глухим и усталым. – По обычаю я сопровождаю оракула. – Он оглядел зал:

– Вам лучше стать в тень, пока какой-нибудь послушник не заглянул под ваши капюшоны и не поднял крик.

Нимэстер и Клайстра спокойно стали около стены. Через минуту в зал внесли яйцевидный паланкин с шелковыми занавесками. Четверо негров в красных бриджах служили носильщиками, сзади шли две девушки с креслом и кипой разноцветных подушек.

Носильщики поставили паланкин. Из него выпрыгнул маленький краснолицый человек и уселся в мгновенно подставленное кресло.

Он оглядел присутствующих яростным взором.

– Скорей, скорей! – Зашипел он. – Жизнь уходит. Свет меркнет в моих глазах, пока я сижу здесь!

Мудрейший, поклонившись, приблизился к нему:

– Вероятно, Лорд Воевода отдохнет во время предварительных церемоний?

– К черту церемонии! – Яростно сказал Воевода. – Я вижу, что только горсть жрецов решила почтить меня своим присутствием. Я обойдусь без ваших ритуалов. Давайте прямо к прорицанию. Только пусть это будет мужчина в расцвете сил: реббир, бод или джиллард.

– Мы приложим все усилия, милорд, – склонил голову Мудрейший. – Оракул идет.

Двое жрецов вошли в зал, поддерживая темноволосого человека в белом халате. Он затравленно оглядывался по сторонам.

– И этот урод будет давать мне советы! – Проревел Воевода. – Да он способен только дрожать от страха!

– Вы ошибаетесь, Лорд Воевода, – уверенно сказал Мудрейший. – Он обладает мудростью четырех человек.

Несчастного оракула посадили в кресло, где он скорчился, дрожа.

Лорд Воевода бросил на него полный злобы и презрения взгляд.

– Наверняка, я могу сказать ему больше, чем он мне, даже если его мудрость учетверена, он не знает ничего, кроме страха. И я даром трачу драгоценное мгновение своей жизни. Наверняка, есть и лучшие оракулы.

Мудрейший пожал плечами:

– Мир широк. Возможно, где-нибудь найдется оракул сильнее нашего.

Лорд Воевода свободен отправиться на поиски.

Воевода нахмурился, но промолчал.

Появился Коромутин, прямой и церемонный. Он поднялся на возвышение, извлек шприц и, со всеми необходимыми ритуальными жестами вонзил иглу в шею оракула. Оракул дернулся, изогнул спину, запрокинул голову. Какое-то мгновение он сидел прямо, потом бессильно осел в кресле, прижав руки ко лбу.

В зале стояла мертвая тишина. Оракул продолжал сжимать лоб.

Потом он дернул ногой, тряхнул головой. Изо рта полились бессвязные звуки. Он с удивлением оглядел зал. Его руки тряслись. По подбородку стекала белая пена. Он закричал страшным, хриплым голосом.

Его тело качалось из стороны в сторону все быстрее и быстрее.

Клайстра не мог оторвать глаз от этого зрелища.

– Это и есть мудрость? – Спросил он.

– Именно. Тише.

Оракул был в агонии. Его глаза горели лихорадочным огнем.

Лорд Воевода наклонился вперед, кивнул и, улыбаясь, что-то сказал почтительно склонившемуся Мудрейшему. Слов из-за рева оракула не было слышно. Мудрейший спокойно кивнул, выпрямился и стал покачиваться на носках, заложив руки за спину.

Оракул замер. Теперь он сидел спокойно и прямо, как будто агония смыла все его эмоции, оставив только разум.

В наступившей тишине Клайстра легко расслышал слова Мудрейшего, обращенные к Воеводе.

– Он готов. У вас есть пять минут мудрости, потом он умрет.

Воевода кивнул:

– Оракул, отвечай хорошенько. Сколько мне осталось жить?

Оракул устало улыбнулся:

– Тривиальный вопрос, легко ответить. Почему нет? Итак, из положения твоего тела, из ритма дыхания и пульса я делаю вывод, что ты болен раком. Твое дыхание гнилостно. Ты не проживешь и года.

Воевода с искаженным лицом повернулся к Мудрейшему:

– Убрать его, он лжец! Я дал вам рабов, а он лжет мне!

Мудрейший поднял руку:

– Не приходи к Фонтану за ложью и лестью, ты услышишь только правду.

– Как могу я продлить свою жизнь?