Большая реставрация обеда

– Вот поэтому, – подхватила Анита, – у меня к тебе есть два вопроса!

– Выкладывай! – разрешила я.

Анита вытаращила на меня глаза, чтобы подчеркнуть всю важность задаваемых вопросов, затем сощурилась и снова стала таращиться.

– Что ты мигаешь, как испорченный светофор?! – удивилась я. – Красный – зеленый, красный – зеленый!

– Вопрос первый! – сказала Анита. – Риторический! – подчеркнула она. – Почему все женщины стервы?

– Не знаю, – честно ответила я.

– Тогда вопрос второй! – предупредила она. – Почему ты так располнела?!

Я молча вытащила из-под кофты две сковородки и продемонстрировала их Аните.

– Понятно, – сказала она. – Корсиканская диета! Вопрос номер один снимается с повестки дня!

Анита повесила свой кудлатый парик на вешалку в прихожей, сняла плащ и ухватилась за ручку стенного шкафа.

– Одну минуту! – воскликнула я и со своими сковородками заняла удобную позицию для утрамбовки карликов. – Теперь открывай!

– Сковородки тефлоновые? – уточнила Анита.

– Ага, – подтвердила я.

– Не пригорают? – осведомилась она.

– Когда жаришь бифштексы – нет, – доложила я. – А яичницу приходится отскребать.

– Бифштексы! – ужаснулась Анита. – Да ты с ума сошла! Подумай о собственных бедрах!

– Мне незачем думать о собственных бедрах, – ответила я. – Пусть Густав Шкрета о них думает. Это он любил бифштексы.

Тут мы вспомнили о покойнике и слегка загрустили.

– О бедрах надо помнить всегда! – патетически произнесла Анита.

Бедный, бедный Густав Шкрета! Прискорбно знать, что тебя хоронят две идиотки! Стоят у могилы и рассуждают о траурных платьях. Какой фасончик у жены, а какой у любовницы. Вот поэтому женщин пускают на кладбище только под колокольный перезвон, чтобы покойник не слышал, о чем они болтают. И так-то получаются не похороны, а дефиле.

Анита, глядя, как я воинственно помахиваю сковородками, открыла стенной шкаф, повесила туда плащ, хмыкнула и отошла в сторонку.

– В доме завелась моль? – шепотом спросила она.

Я отрицательно покачала головой и стала внимательно осматривать шкаф – не прячется ли карлик за бюстгальтером?

– Ну и бардак у тебя в шкафу, – сказала Анита. – Можно еще пару трупов найти.

И как в воду глядела! На нижней полке я совершенно случайно обнаружила свой купальник, который напрасно искала еще пару недель назад. Тогда я положила на полку тефлоновые сковородки, вытащила купальник и принялась его разглядывать.

– Тоже, нашла время, – недовольно пробурчала Анита. – Лучше скажи, почему мы не можем вызвать полицию?

Я троекратно пожала плечами, усиленно размышляя – как из этого купальника сделать бикини. Сверху отрезать, снизу отрезать, а середину пустить на тесемочки… Потому, что разговор о полиции хуже разговора о предстоящем купальном сезоне.

– Да что же тебя корежит? – удивилась Анита. – Впрочем, как знаешь. Ты ведь хотела заполучить Густава Шкрету в свое личное пользование? Ну, вот теперь и наслаждайся!

– Теперь я хочу от него избавиться, – заметила я.

– Да-а?! – удивилась Анита. – Надо же! И кому он теперь нужен?!

Это был вопрос. Когда мужчина уходит самостоятельно, есть вероятность, что он забудет дорогу обратно. Особенно если треснуть его на прощание сковородкой. А когда мужчина устроился в ванне, имеет подпорченный вид и непонятные намерения – избавиться от него намного сложнее. Закопать на пустыре – жалко, а пойти прогуляться – он даже не собирается. «Дорогая, я только выйду на минуточку, чтобы купить себе пачку сигарет!..» И поминай как звали! Я засекала по секундомеру – заядлые курильщики возвращаются в лучшем случае через месяц. И не всегда – к тебе… Интересно, а есть ли на свете женщины-землекопы? Бывают плакальщицы, а могильщицы есть? «Увы-увы, мой бедный Йорик! Я знала его, пьяницу, когда-то!»

– Что ты ревешь, как корова?! – воскликнула Анита, потому что слезы катились у меня по лицу – от нижних ресниц до подбородка. Там я собирала слезы в купальник, чтобы не тереть глаза, иначе они опухнут и покраснеют.

– Шкрету жалко, – сказала я.

– Себя пожалей, – возразила Анита. – Шкрете уже все равно, а ты теперь будешь заниматься чистописанием.

– В смысле? – удивилась я.

– До посинения! – пояснила Анита. – Гай Петроний Арбитр, Гай Петроний Арбитр, Гай Петроний Арбитр… На лбу у каждого следователя!

Я моментально прекратила реветь, потому что живо себе представила эту картину. Как я расписываю лысины всем желающим. «А-р-б-и… А-р-б-и… Не морщите лоб, господин следователь! У меня слово „тыррр“ не помещается!»

– Во-первых, «тыррр» – это не слово, а окончание, – поправила меня Анита. – А во-вторых, «тыррр» – это ситуация, в которую мы с тобой попали! Пойдем на нее поглядим… Только не переспрашивай, как идиотка, «на кого на нее»?!.

И мы отправились в ванную комнату – смотреть на ситуацию по имени «тыррр».

– Ну? – спросила у меня Анита. – Как он?

– Нормально, – предположила я, потому что еще на пороге закрыла лицо руками, чтобы лишний раз не смотреть на Густава Шкрету.

– Фу, ты! – выругалась Анита. – Я спрашиваю, что он делает? То есть, – поправилась она, – я спрашиваю, как он выглядит?

– Наверное, так же, – ответила я. – Ты разве сама не видишь?