Большая резня. Шантаж

Боже, как я устал! Дым стал щипать мне глаза, и я вынужден был открыть окно машины. Что мне было нужно - это долгий спокойный сон, без единой мысли, но где-то среди этих построенных человеком скал из стали и камня была Марша; она сказала, что будет ждать меня. Опять начал ныть затылок, и даже мысль о возможности переспать с бывшей кинозвездой не усмиряла боли.

И все же я пошел к ней.

И все же она ждала.

- Ты поздновато, Майк, - сказала Марша.

- Я знаю, извини.

Она взяла у меня из рук шляпу и ждала, пока я стяну с себя пальто. Убрав их в стенной шкаф, она взяла меня под руку и ввела в комнату.

В ведерке, некогда наполненном льдом, поблескивала вода, стояли наготове бутылки. Высокие красные свечи, сгоревшие на несколько дюймов, были потушены.

- Я думала, ты придешь раньше. Хотя бы к ужину.

Она подала мне сигарету из длинной узкой пачки и протянула зажигалку. Вдохнув полные легкие дыма, я откинул голову на спинку кресла и пристально посмотрел на нее. На ней было светло-зеленое облегающее платье, закрывающее одно плечо и ниспадающее к узкому кожаному ремешку на талии. Припухлость вокруг глаза прошла, и в мягком освещении комнаты оставшаяся легкая краснота смотрелась почти привлекательно.

Я секунду смотрел на нее, потом улыбнулся.

- Теперь мне почти жаль, что не пришел. На тебя приятно посмотреть, киска.

- Наполовину.

- Нет. На этот раз целиком. С головы до пят.

Ее глаза мягко мерцали под длинными ресницами.

- Мне нравится, когда ты говоришь так, Майк. Ты ведь привык так говорить?

- Только прекрасным женщинам.

- И ты встречал их великое множество. - Теперь в ее голосе звучал смех.

- Ты не на то намекаешь, детка. Ты имеешь в виду красивых. Красивые и прекрасные - это совершенно разные вещи. Красивых женщин не так много, но даже не очень бросающаяся в глаза женщина может быть прекрасной. Множество мужчин делает ошибку, отвергая прекрасную женщину ради просто красивой.

Она подняла брови, изобразив легкое удивление, и радужная оболочка ее глаз стала видна целиком.

- Я не знала, что ты философ, Майк.

- Ты многого обо мне не знаешь.

Она поднялась с кресла и взяла со стола стаканы.

- А мне надо знать?

- Угу. Там много плохого. - Я снова получил в награду взгляд с полуулыбкой, и она принесла немного свежего льда из кухни и сделала виски с содовой. Моя порция прошла легко, создав на дне желудка приятное ощущение тепла, которое незаметно разошлось по всему телу; теперь чудеснее всего на свете казалось сидеть вот так, полуприкрыв глаза, и слушать, как дождь барабанит по оконным стеклам.

Марша протянула руку к проигрывателю, и комнату затопили мягкие звуки «Голубого Дуная». Она вновь наполнила стаканы, потом скользнула на пол у моих ног и села, положив голову мне на колени.

- Приятно? - спросила она.

- Чудесно. Как раз под настроение.

- Тихо.

- Тихо. - Я на минуту закрыл глаза. - Иногда мне кажется, что время во мне остановилось. Такого раньше не бывало.

Она нащупала мою руку и прижала к своей щеке. Мне показалось, что она провела губами по моим пальцам, но я не был уверен.

- Малыш все еще у тебя?

- Да, он в надежных руках. Завтра или послезавтра за ним придут. С ним все будет в порядке.

- Жаль, что я не могу ничего сделать. А может быть, могу? Может, мне взять его к себе на время?

- Тебе будет трудно с ним. Видишь ли, ему чуть больше года. Я нанял для него няню. Она в годах, но надежна.

- Тогда давай я погуляю с ним или еще что-нибудь сделаю. Я действительно хочу помочь, Майк, честно.

Я провел пальцами по ее блестящим волосам и мягким линиям лица. На этот раз я явственно ощутил, как ее губы раскрылись в поцелуе, коснувшись моей ладони.

- Мне бы тоже этого хотелось, Марша. Мне нужна помощь. Все это дело ускользает от меня.

- Тебе будет легче, если ты расскажешь о нем мне?

- Возможно.

- Тогда расскажи.

И я рассказал. Я сидел, глядя в потолок, а Марша сидела на полу, положив голову мне на колени, и я рассказывал. Я обрисовал все, стараясь склеить детали в нужном порядке. Когда нанизываешь их одну за другой, рассказывать недолго. Они сложились в аккуратную стопку фактов, один поверх другого, но удержать их вместе было нечем. Один маленький толчок - и они разлетались во все стороны. К концу рассказа челюсти у меня болели, так крепко я стискивал зубы.

- Если ты будешь впадать в ярость, это не поможет тебе думать, - сказала Марша.

- Я должен пребывать в ярости. Черт побери, ты не сможешь взяться за дело такого рода, пока не впадешь в ярость. Меня не слишком волновали дети, но, когда я взял на руки сына Деккера, я понял, почему парень может дать себя выпотрошить, чтобы спасти жизнь ребенку. Здесь и таится что-то, что может дать ключ. Деккер знал, что умрет, и не пытался ничего предпринять. За три дня до смерти знал! Он привел в порядок все свои дела и ждал. Один Господь знает, что он передумал за эти три дня. Я ничего не понимаю. - Я с отвращением потер лицо. - Деккер и Хукер связаны с Жабой Линком, а он связан с Гриндлом и Тином, и застрелил Деккера один из ребят Гриндла. Если поискать, здесь должна быть какая-то связь.

- Мне очень жаль, Майк.

- Тебе нет нужды жалеть.