«Нашли место — возле могилы красноармейца» — припоминает знакомые закоулки и осторожно приближается к неизвестным, держа впереди себя винтовку. А те, увлеченные работой, ничего не слышат. Снова звякнула лопата — очевидно, ударилась о камень или о железо.
— Есть! — слышит радостное восклицание и узнает голос Остапца…
— Что? — с волнением спрашивает Свириденко.
— Винтовка! Копни, но с этой стороны…
— А вы, черти, что здесь делаете! — басит Пантелей, нависая над ямой, со страхом и интересом осознавая, что парни раскапывают могилу.
— Ой! — раздается из ямы перепугано, а потом спокойнее: — Это ты, Пантелей?
— Да вроде я.
— Ну и перепугал. До самой смерти! — выскакивает на поверхность Остапец, а за ним Свириденко с винтовкой, облепленной землей.
— Что вы здесь делаете? — переспрашивает.
— Оружие ищем
— Эх вы, воины! — укоризненно качает головой.
— А что же, по-твоему, нам делать? На фашиста горб гнуть? На нас убитые не обидятся, что взяли у них оружие защищать живых. А отвоюем свою землю — со всеми почестями и на наилучшем месте похороним обоих братьев. Засыпай, Женя, — с сердцем говорит Николай Остапец.
— Вишь, если бы сидели дома, — бросая землю в яму, деловито объясняет Сидоренко, — цыплят навряд ли высидели бы, а так добыли две винтовки и полсумки патронов.
— Патронов и мне немного дадите, а то у меня всего четыре.
— Это можно, — добреет голос Остапца. — Куда тебе? В карман?.. А в братской могиле, узнали, пулемет лежит. Надо придумать что-то…
Почтительно засыпали неизвестную красноармейскую могилу и, не возвращаясь в село, пошли к повстанческому оврагу.
XLІІ
Свежевыкуренным дегтем намазали сапоги, вытерли травой руки и сели на одном большом пне, прислонясь плечом к плечу.
— Как живешь, старый? Об отце ничего не слышно? — хлопнул длинными ресницами Степан Синица, что они аж взлетели к широким размашистым бровям.
— Нет, не слышно, — тихо ответил Андрей.
— А ты не бре? — пытливо посмотрел в глаза.
— Кто брешет, тому легче, — косясь, ответил поговоркой.
— Андрей, пошли рыбу глушить! — по-заговорщицки подмигнул Степан.
— А чем?
— Толом.
— Где же ты набрал? — живо встрепенулся.
— А тебе что? Хочется бабе корочки?
— Хочется! — искренне признался.
— Для чего?
— Да… рыбу глушить.
— Ой, обманываешь? — покачал головой и вынул из сумки два бруска желто-розового тола с хвостиками бикфордова шнура.
— Все готово?
— Все. Только поджечь. Не побоишься в воду лезть?
— Чего там бояться? Не только в воду не побоялся бы полезть…
— А еще куда? — прищурился Степан.
— Даже в огонь, — ответил уклончиво, но многозначительно.
— Хороший ты, Андрей, парень. Жаль, что слишком маленький. Тем не менее это с годами пройдет. Побежали.
Андрей глазами нашел коня в просеке и бросился догонять Степана. В последнее время подросток отчего-то был хмурым и одновременно стал добрее. Что-то случилось с ним. Не знал Андрей, что и Степан мучился: Дмитрий Тимофеевич пока что не брал его в отряд.
Как лебедь, купалось солнце в лесном озере, что от края заросло чубатым очеретом и широкой рогозой. К счастью Андрей заметил в зарослях старую долбленную лодочку, вытянул ее на берег, достал шест вместо весла.
— Бросаю! — поджог Степан бикфордов шнур, бросил тол в воду, а сам прислонился к вербе.
Бесконечно долго тянулось время. Наконец послышался взрыв, и радужный свод встал посреди озера, заиграл лучами.
Ребята бросились к лодке. На зеленых всплесках рябели оглушенные щуки, плотва, белела и растекалась накипь малька.
— Хватит на ужин! — восторженно воскликнул Степан. Он хотел еще бросать тол, но Андрей отговорил:
— Может какой-то немец или полицай услышит, тогда беды не оберешься.
Быстро сложили рыбу в сумки, затянули лодку в очерет, а сами побежали в лес, на старое место.
— Если бы вот так фашиста глушить, как рыбу, — прикрывая травой сумку, промолвил Андрей.
— Не побоялся бы?
— Не побоялся бы, — осветился взглядом ненасытных глаз.
— Андрей, — пододвинулся Степан к мальчику. — Давай на пару будем немца бить. Дороги минировать. Диверсионной группой станем. Понимаешь — диверсионной группой. Согласен?
— Сколько я уж об этом думал! Конечно, согласен. А ты умеешь минировать?
— Умею. Я на маневрах видел практику. Жаль, что у нас железной дороги близко нет — придется на дороге устанавливать.
— Тол у тебя есть?
— Все есть. Только давай поклянемся, что никогда не выдадим друг друга, в какую бы беду ни попали. Клянемся, что верно, как взрослые, будем защищать свою Родину.
— Клянусь! — встал с земли Андрей, бледный и гордый.
— Клянусь! — повторил Степан, и пожал руку своему младшему другу.
— Завтра утром скрепим свою клятву делом.
— Нет, только послезавтра можно, так как надо сундучок сделать так, чтобы никто не видел…
В туманный рассвет, когда влажная дорога перекатывала через себя клубы едкого холодного пара, Степан заложил самодельную мину в неглубокую ямку и осторожно засыпал ее щебнем.
— Понял все, старый?
— Понял, — прошептал Андрей, и оба осторожно бросились у лес. — Хотя бы кто из наших людей не подорвался.
— Не подорвется. Фашисты так рано не пускают, — успокоил Степан. — Я все учтено, детка.