Большая рождественская книга романов о любви для девочек

Я выдохнула, нахмурилась, немного постояла, прислонившись затылком к холодной балконной стене. Из комнаты на меня смотрел мудрый и многодетный Булька. Ему было жарко, и он взглядом просил перенести его на балкон. Я кивнула, успокоилась и вывела на прогулку все Булькино семейство.

Потом села за письменный стол, взяла открытку и написала поздравление:

Время идет, а мы идем во времени.
Каждую секунду встречаем хороших людей, но не успеваем.
А они проходят мимо нас с закрытыми глазами.
Пролетают над нами на крыльях, но мы не задираем голову вверх.
Становятся невидимыми и смотрят нам вослед.
Но в новогоднюю ночь можно увидеть всех.
И не переставать видеть никогда.
И тогда все будут вместе.

Я вздохнула, подписала конверт для человека, живущего на Встречной улице в Ростове-на-Дону. Сколько таких поздравлений я уже написала? Наверняка больше двух десятков. А людей в мире несколько миллиардов. У меня точно не получится объять весь земной шар…

Но какой в этом смысл, если я больше никогда не встречусь с человеком, которого вот-вот увидела? Может, я ему и не понравилась, а посылку он донес домой из вежливости…

И тут я вспомнила – посылка! Я так крутнулась на своем вертящемся стуле, оттолкнувшись ногой от стола, что вместе со стулом загремела на пол. Но не расстроилась! Посылка!

Как я могла о ней забыть!

Большая, настоящая, мне!

Я втащила коробку в свою комнату и разглядывала ее какое-то время. Потом вернула ненадолго Бульку и поставила на стол рядом. Будем открывать вместе. На посылке были сургучные печати, похожие на шоколадные монеты. Я знала, что сургучные печати недавно отменили и просто заклеивали коробки почтовым скотчем. А при желании можно было «оформить посылку в старом стиле». Но почему-то казалось, что эта посылка просто шла ко мне несколько лет, будто она из прошлого…

Я осторожно открыла коробку.

– Что там, что там? – беспокоился нетерпеливый Булька.

– Тссс… – сказала я ему, и мы замерли.

В посылке была искусственная елка. Белая. Красивая – очень. Если бы она не была белой, с серебринками на концах иголок, я бы даже не заподозрила, что она искусственная. От елки пахло хвоей, как от настоящей. У меня даже дыхание перехватило, такой она была потрясающей. Самое странное – она была в цветочном горшке, наполненном землей. Не было видно, чтобы искусственные ветки чем-то крепились к стволу, да и сам ствол был деревянный… Я хотела расковырять землю, чтобы посмотреть, есть ли там корни, но удержалась.

Елки-палки!

Палки были настоящие.

И елка была настоящей…

– Булька, этого не может быть, – сказала я.

– «Эй, разговаривающий снеговик, не может быть, чтобы елка была настоящей», – передразнил меня Булька.

– Ты не в счет, – сказала ему я. А он, конечно, обиделся на то, что он не в счет, и попросился обратно на балкон.

Просто елка настолько хорошо сделана, вот и все. Бывают же такие работы, которые невозможно отличить от настоящих. Есть художники, которые рисуют картины, очень похожие на фотографии…

Земля под елкой была покрыта осыпавшейся бело-серебристой хвоей. Я расковыряла одну хвоинку. На разломе иголки были влажноваты, а мои ногти пропитались крепким хвойным ароматом.

Я сидела возле елки, подставив ладонь под подбородок.

«Я – елка, ты – елка», – эта фраза никак не могла выветриться из моей головы.

Белые елки мне всегда нравились. Я завистливо смотрела на них в витринах магазинов и уговаривала родителей купить такую.

– Они рекламные, – морщился папа, но однажды все-таки сдался.

Белая искусственная елка была у нас целых два новогодних праздника. Потом родители сказали, что хватит, и купили обычную зеленую. А я грустила по своей белоснежной. Вспоминала, как здорово смотрелась на ней гирлянда с голубыми огоньками. Как хорошо было выключить в квартире свет и смотреть на мерцающую заснеженную елку…

И теперь она вернулась ко мне.

Елка была сантиметров сорок в высоту. Я поставила ее себе на стол и долго любовалась. Так долго, что уснула. Сквозь сон я слышала, как пришли родители. Они посмотрели на меня, пошептались, выключили свет в моей комнате и тихонько ушли. Проснувшись, я снова посмотрела на елку. На ней мерцали голубые огоньки, а проводов от гирлянды нигде не было видно… Я потерла глаза, включила свет – и огоньки пропали.

Вокруг меня концентрировалось волшебство.

Я чувствовала его, вдыхала наэлектризованный воздух…

Микка на пороге стоял радостный и свежий. Он пришел в тот же день, вечером. Я почему-то подумала тогда: «Ну, конечно, пришел», как будто и не сомневалась в этом раньше. Он зашел, огляделся, заметил моего папу, крикнул:

– Привет, папаша! – и стал раздеваться.

Папа закашлялся:

– Папаша?

Я улыбнулась папе как можно приветливей и сказала:

– Папа, познакомься, это Микка.

Папа только переспрашивал: