Большая руда

Сосед зашевелился на койке и замычал. Должно быть, ему снилось плохое. Пронякин взглянул на часы и принялся его тормошить. Сосед открыл один глаз и уставился на Пронякина младенческим взором.

- Ты кто?

- Я-то? Ангел Божий. Сосед твой. Гляди-кось, смену проспал.

Сосед посопел немного и меланхолично заметил:

- Ну и брешешь.

Он открыл второй глаз и, почмокав пухлыми со сна губами, приподнял наконец лохматую голову.

- Пошарь-ка в тумбочке, опохмелиться ребятишки не оставили?

- Сами выпили да ушли.

- Такого не может быть, - объявил сосед после некоторого раздумья.

- Значит, может, ежели так оно и было. А ты и без опохмела хорош будешь. Ветер нынче свежий, мигом развеет.

Сосед встал наконец на подкашивающиеся ноги и покачался из стороны в сторону, разгоняя сон.

- Тебя как звать-то? - спросил Пронякин.

- А тебя?

- Виктором.

- А меня Антоном. Будишь, а не знаешь, кто я и что я.

- Ты на чем работаешь? - спросил Пронякин. Он твердо знал, что тот не шофер, хотя и не мог бы объяснить, почему он это знает.

- На "ЭКГе", - сказал Антон. - Машинистом. - "ЭКГ-4" был экскаватор. А ты у Мацуева?

- У него как будто. Ежели не прогонят.

- Ну, вместе будем, - сказал Антон. - Тебе сегодня не идти?

- Сегодня нет.

- Ну и гуляй. А чего тебе делать?

- Я и гуляю.

Антон засунул в карман полотенце и пошел в кухню, шаркая коваными сапогами. Пронякин подождал, пока заплескалась вода в кухне, и быстро открыл тумбочку. Рядом со скатанным грязным свитером стояла початая четвертинка. Он стиснул зубы. Вот чего он боялся и что ненавидел, как может бояться и ненавидеть человек, уже однажды опускавшийся до последней степени и сумевший подняться неимоверным усилием и который по-прежнему себе не доверяет. "Нет уж, - сказал он себе, - старое не случится, последний мужик будешь, ежели случится". Но он знал, что это может случиться, если кто-нибудь рядом, в одной с ним комнате, пьет. Он вынес четвертинку к окну и, перевернув ее горлышком вниз, злорадно слушал, как булькает внизу, в темноте.

Он поставил бутылку на место и принялся вновь за свое письмо: "... А перспективы, как я узнавал, здесь большие, со временем завод металлургический построят, поскольку руды, говорят, тут на тысячу лет хватит, а может, и больше, она тут до самого центра земли все тянется. И места хорошие. Конечно, с уральскими или сибирскими не сравнишь, но жить можно, и речка есть, рыбку помаленьку ловят..."

Антон вернулся посвежевший и причесанный по-модному. Он выглядел очень юно со своими сахарными зубами, волнистыми прядями и мальчишеской нетронутостью. Он подошел к тумбочке и, подумав, открыл ее.

- Гляди-ка, и в самом деле ни хрена не оставили. А?

Он посмотрел на Пронякина вдумчиво и подозрительно.

- Могу дыхнуть, - сказал Пронякин.

- Дыши на здоровье, - сказал Антон. - Комендант у нас любитель водку забирать. Только он с бутылкой забирает. Придется за печку прятать, что ли.

- Придется за печку.

- А не сгорит?

- Думаю, не сгорит, - сказал Пронякин. - Ну, может, так, немножко испаряться будет.

- А ты в шахматы играешь? - спросил Антон. Он обладал счастливой способностью быстро забывать свои огорчения.

- Нет, не играю.

- Давай сыграем, - сказал Антон. Он уже вытряхивал фигуры на стол.

- Опоздаешь ведь.

- Давай работай, больше проговоришь.

- Сказал же - не умею.

- А я, думаешь, умею?

Пронякин накрыл письмо тетрадью. Он уже понял, что так ему не отделаться. Фигуры были огромные, точно играли не люди, а самосвалы. Одной пешки не хватало, и Антон заменил ее куском бурого камня, синеватого на изломе.

- Это что? - спросил Пронякин.

- Руда, - ответил Антон. И первый пошел конем, хотя у него были черные.

Почему он начинал конем, трудно было понять. Должно быть, он ему нравился реальным сходством с лошадью.

Через минуту Пронякин взял у него этого коня и кусок руды, а еще через пятнадцать ходов, очень хитрых и достаточно примитивных, загнал короля в угол и принялся за свое письмо.

"... Ты шифоньер продай, чего за него держаться, а кровать никелированную мы и в Белгороде купим, себе же дороже везти. Но денег особенно не жалей, до Рудногорска лучше таксишника найми, а если компания подберется, то будет совсем недорого. И приезжай, не медли, а то я уже по тебе, честно, соскучился..."

Антон мучительно думал. Он еще не догадался, что уже получил мат.

- А вот так? - спросил он, с торжеством двигая ладью.

- Иди к Богу в рай, - сказал Пронякин. - Припух ты давным-давно.

- Брешешь.

- Ну сиди, думай.

Но Антон не стал думать. Он поверил Пронякину на слово.

- А говорил - не умеешь. Чудак! Но ты мне все-таки нравишься.

- Ты мне тоже.

- А по новой? - спросил Антон.

- Иди к Богу в рай.

Пронякин терпеливо ждал, когда он уйдет. Но он вернулся и просунул голову в дверь.

- На танцы пойдешь?

- Пойду, - нехотя отозвался Пронякин.

- В тумбочке у меня галстучек - девки прямо стонут. Только гляди, чтоб они его помадой не заляпали.

И ушел наконец, грохая сапожищами в коридоре.