Большая семья

Вдвоём, держась за сумку, они обошли ещё раз всю квартиру. Посмотрели в ванной, в кладовке, заглянули в чемоданы — может быть, Людка спряталась? Нет, ни её, ни Орешка нигде не было. Пошли в комнату Ольги Ивановны. И вдруг Глеб остановился.

На полу, возле столика у окна, валялись в беспорядке перепутанные блестящие планки, пловцы в красных шапочках, судья, а поверх них — твёрдая слюдяная вода.

— Смотри! — шепнул Глеб, присаживаясь на корточки. — Кто-то свалил. Подарок мамин. Ей ребята из бассейна сами сделали и подарили. Которых плавать учит…

— Смотрю, — сказала Гандзя.

Она перехватила сумку и подсела к нему.

— Что-то случилось, — шепнул Глеб.

— Случилось, — повторила Гандзя.

Они долго молча разглядывали сломанную вышку, потом вернулись в переднюю. Постояли, схватившись за сумку. Наконец сделали так: Гандзя отнесла продукты в кладовку, Глеб сбегал вырвал листок из тетрадки и старательно и криво написал на нём синим карандашом:

«Мама мы пшли (букву «о» Глеб пропустил) искать Люду она пропала».

Вдвоём они привесили листок к ящику для газет, захлопнули за собой дверь, подёргали её и отправились на поиски.

Что произошло с Людой

А с Людой произошло вот что.

Когда она вышла во двор, на небе что-то случилось — светило солнце и сыпался лёгкий снег.

Орешек высунул нос из-под шубки и поймал снежинку.

Посреди двора три девочки строили крепость. Мальчишка на сломанных лыжах погрозил Люде палкой.

Люда сделала вид, что она живёт в этом доме по крайней мере сто лет, и зашагала к воротам.

На улице был как будто праздник! Навстречу бежали, шли прохожие. Как огромный усатый жук, катился троллейбус. На углу стоял милиционер. Он был весь новенький и блестящий от пуговиц. Под вывесками магазинов светились сосульки.

Люда сразу забыла про сломанную вышку, про Ольгу Ивановну, даже про Гандзю… Она вытащила Орешка и поставила на тротуар. Орешек сперва мелко-мелко задрожал, потом поднял хвост и стал обнюхивать снег.

— Ой-ой, смотрите, прелесть какая! — закричали две девушки с чемоданчиками.

— Это мой Орешек, — гордо сказала Люда. — С Урала.

— Уральский орешек, кедровый орешек! — засмеялись кругом.

Его подхватили, поставили на тумбу. Кто-то положил перед ним кусочек колбасы.

Из ворот дома выехал мальчишка на лыжах. Он пробрался к Люде и громко сказал:

— А я знаю, чья это собака: жильцов новых, вот чья.

Люда вдруг помрачнела. Запихнула Орешка снова под шубку и быстро пошла по улице. Она свернула в первый же магазин и остановилась. Это был какой-то странный магазин: на пачках лежала белая капуста; прямо на полу был свален горой блестящий коричневый лук; в огромных бочках плавали, как рыбы, тупоносые огурцы. Пахло яблоками и капустой. Люда посмотрела направо, налево — Гандзи среди покупателей не было. Да и самих покупателей почти не было. Тогда она пошла к выходу.

И вдруг очутилась в каком-то коридоре. В конце его горела лампочка. Вдоль стен стояли обитые железом ящики.

Люда хотела вернуться в магазин и попала в другой коридор. Здесь ящиков было ещё больше, и на них лежали красные, как с мороза, яблоки. Они пахли так вкусно, что Люда протянула руку и взяла одно яблоко.

— Девочка, ты чья? — спросила её женщина в халате.

Люда засопела и промолчала. Прижимая к груди Орешка в яблоко, она быстро пошла вперёд.

У открытой двери во двор, почти на самом пороге, стоял высокий зелёный грузовик. Шофёр лежал под ним и стучал чем-то по колесу. Люда присела на корточки, заглянула к нему.

— А я знаю, чего вы делаете, — сказала она: — стремянку подверчиваете.

— Го-го-го! — загрохотал шофёр, поворачивая к ней перемазанное лицо. — Почём знаешь?

— Знаю, — повторила Люда. — У нашего папы на заводе такие всегда подверчивали. Много-много машин на заводе. А вон там бывает кра-бю-ратор. А вот эта называется ша-си. — Она ткнула пальцем под колесо.

Шофёр вылез из-под машины, отряхнулся; поднял Люду вместе с Орешком и яблоком и поставил на землю.

— Ну и девка! — с восхищением сказал он. — Машину понимает! Откуда взялась?

— Сама не знаю, — вздохнув, призналась Люда. — Я Гандзю ищу.

Она потопталась на месте и пошла по двору. Двор был похож на ящик — со всех сторон его загораживали дома.

Люда заглянула в один подъезд — он оказался незнакомым. Тогда она постояла немножко и вышла через какую-то арку на улицу.

Улица была тоже незнакомая: вместо троллейбуса по ней бежал трамвай.

Из-за угла, воя и скрежеща железным скребком, вылезла огромная машина. Прохожие с весёлым смехом отбегали к стенам домов. Люда осталась на месте, и машина вдруг окатила ее острыми снежными брызгами. Одна брызга, отлетев, больно клюнула её в нос.

Люда прислонилась к фонарному столбу и приготовилась заплакать.

Из арки в это время, громыхая пустыми бочками, выехал грузовик. Шофёр сидел в кабинке, повернув к Люде лицо.

— Слышь-ка, дочка! — вдруг крикнул он, открывая дверцу. — Ты об чём это? Обидел кто?

— Снегом кидается… — сказала Люда.

— Кто кидается? Ребятишки?

— Нет, — Люда показала на уплывающую, с белыми крутящимися крыльями машину, — она.

— Эх, ты… Поди-ка сюда!