Большая семья

Знамя вносится в головной вагон, Здесь штаб Антона Семеновича, оркестр и хозяйственная команда. Посадка закончена. Свисток, и поезд тронулся, рассеивая черный дым по платформе. Через стекла окон нам улыбнулось промытое вечернее солнце. Становилось уютнее, повеяло влажной свежестью.

Невольно вспоминались недавние крыши вагонов, открытые всем ветрам, тамбуры товарняков, тесные ящики под вагонами, облавы на «зайцев», упитанные пьяные рожи нэпманов, страх и обиды маленьких человечков вне закона. «Беспризорный» — какой страшный смысл в этом коротком слове! Имеет ли человечество способ измерить всю глубину горя детей и подростков, не познавших счастья детства, выброшенных на улицу, всюду гонимых и одичавших, влачащих с места на место, тз города в город свое тело и душу, едва прикрытую рваным тряпьем? Нужны были Владимир Ильич Ленин и Феликс эдмундович Дзержинский, наша ленинская партия, чтобы покончить с чудовищной действительностью, поднять тысячи детей, спасти тех, кто не умер от голода и тифа, дать им второе рождение! Нужны были наш дорогой Антон Семенович и его последователи, которые своим добрым гением, горячим сердцем, педагогическим астерством и подвижничесим трудом зачеркнули тяжелое прошлое каждого из нас, повели по светлой дороге, как равноправных граждан Страны Советов.

Москва встретила утренней прохладой и лужицами после дождя. На привокзальной площади вереница сонных извозчиков в ожидании пассажиров. Корзинки погрузили на пароконную открытую платформу. Ломовики легко пошли с места. Построились, со сна протирали глаза, поеживались в легких парадных трусах и парусиновых рубашках.

Расспросив, как лучше пройти на Лубянку, промаршировали к центру. Гром оркестра будил московские улицы. Из-за домов робко выглянуло солнце. Москва просыпалсь, на тротуарах — людские потоки, на трамвайных остановках — очереди. Москвичи смотрели на нас как на явление незнакомое, подходили к строю, расспрашивали. Вроде бы и пионеры, а без галстуков!

Отвечали коротко — в строю разговривать не полагалось.

Против здания ОГПУ прошли парадным шагом с развернутым знаменем, с салютом, под марш «Дзержинец». А вот и чекистская транспортная школа, это наш новый дом. Команда «вольно», командиры взводов распределили места в спальнях.

Первый день посвятили Парку культуры и отдыха имени Горького. Шли пешком, нашим красивым строем. За нами толпа народу, участливых и доброжелательных москвичей. На коротких остановках завязывались знакомства, оживленные расспросы и беседы. Мы охотно рассказывали о жизни в комуне, о нашем производстве, ставшем в разлуке еще роднее, об учебе, спорте, книгах и, конечно, с особой гордостью об Антоне Семеновиче. Возможно, кто-то из московских старожилов запомнил наши задушевные встречи…

Был воскресный день, люди отдыхали. Нас повели на лодочную станцию. Вмиг разобрали лодки и катались бесплатно. Семен Калабалин выбрал гребцов и организовал состязания на приз Москвы. На летней эстраде наш оркестр под управлением Волчка играл танцы. Собралось много танцоров. Танцевали все вместе украинский гопак, краковяк, вальсы. Сева Шмигалев отличился в шуточном «карапете», параше подобрав не по росту краснощекую толстушку партнершу. Шутили, смеялись, беседовали.

На следующий день — Красная площадь.

Торжественно построились у Мавзолея В.И. Ленина. Под звуки государственного гимна «Интернационал» салютовали великому вождю. В наступившей тишине входили в Мавзолей, отдавая честь безмолвным часовым. Поднявшись но ступенькам, вдруг увидели такого всем родного Ильича! Лицо как бы живого спящего человека говорило, что он не ушел от нас, что он все слышит и видит, только не может сказать: «Вот вы какими стали!» Хотелось остановиться и дольше вглядываться в дорогие черты, но сзади двигался непрерывный людской поток.

После обеда с разрешения Антона Семеновича отдельными группами разбрелись в разные концы города. К малышам прикрепили старших. Их возили в трамваях на дальние расстояния. Они галантно вскакивали со скамеек, уступая место пожилым людям. На слова благодарности отвечали сдержанными улыбками и старались не оглядываться. В свое время было специальное решение совета коммунаров: «уступать места и не оглядываться».

Из нагрудных карманов торчали треугольники носовых платочков, наглаженных и… не тронутых. На остановках лакомились мороженым, сочными вишнями, измазываясь до ушей, запивали лимонадом.

Все удовольствия достигались легально на заработанные карманные деньги. А в магазинах такое множество соблазнов, выбирай, что хочешь! Пацанов привлекали игрушки: бегает по кругу паровозик, скользит по ниточке паучок, шевеля золотыми лапками, клюют зерна желтые цыплята. Старших интересовала радиотехника — последние новинки двух- и трехламповых приемников, фотоаппараты, эспандеры, боксерские перчатки, карманные фонарики. Такую роскошь могли себе позволить квалифицированные сдельщики. Они не торопились с покупками. Прикидывали и взвешвали, как распределить свой бюджет. Посмотрев витрины и полки, терпеливо оставляли облюбованные вещи на конец похода.