Большая шляпа средних размеров

Михаил Орестович безмятежно спал. По лицу его блуждала легкая улыбка — улыбка счастливого человека. Он действительно был счастлив! Существует множество формулировок счастья, и все они имеют право на жизнь. Для себя Михаил выбрал следующую: счастье — это когда сбываются твои мечты. Может быть, ему везло — а почему бы и нет, как и все люди, он считал себя хорошим человеком, кому же везти, как не ему! Мечты были разные и менялись с возрастом. В голодном послевоенном детстве он мечтал… о велосипеде, да-да, настоящем двухколесном со звонком и фарой на руле — и получил от двоюродного брата, когда тот уже начал коленями цепляться за руль. В школе — круглый отличник с первого класса — он мечтал о золотой медали и получил! Правда, с поступлением в МГУ на вожделенный мехмат вышла непредвиденная осечка — видно, в это время «командующий исполнением мечт» — множественное число от слова «мечта» — был в отпуске, а заменяющие его на это время, а это был 1955 год, люди из Политбюро решили провести небольшую этническую чистку в будущих рядах советской науки. С годами мечты, если так можно выразиться, «серьезнели», но все равно — не поверите! — сбывались. В 70-е годы, годы расцвета «тарасовского» хоккея, ходили легенды о канадских профессионалах — имена знаменитых канадских «профи», таких как Горди Хоу, Бобби Орр, были постоянно на слуху, а увидеть их игру — в условиях тогдашнего железного занавеса — казалось несбыточной мечтой. И что же — и увидели, и обыграли в придачу. Или бой быков, воспетый кумиром любителей литературы Хемингуэем! Михаилу не довелось увидеть легендарную корриду, но сын, побывавший по случаю в Испании, посмотрел и приехал разочарованный:

— Пап, это зрелище не для нас — мясная лавка, я так болел за быка, но силы изначально неравны!

Перестройка и весь последующий псевдодемократический бардак породили довольно своеобразную мечту: хотелось увидеть рыжего приватизатора всея Руси соседом по камере известного нефтяного олигарха, возомнившего себя персоной международного масштаба, неподвластного подслеповатой российской Фемиде. Рыжий приватизатор вызывал жгучую неприязнь у Михаила еще и потому, что он, энергетик по образованию, не мог понять, почему человек, имевший смутное представление о законе Ома, лучше всех, конечно, не считая автора ГОЭЛРО, покоящегося на Красной площади, разбирается в проблемах и перспективах энергетики. Эта мечта пока что не сбылась, но, как утешал себя мысленно Михаил, находится в стадии подготовки к исполнению. И, наконец, последняя, но любимая, выстраданная на протяжении последних тридцати лет жизни, выражавшаяся одним словом, но каким — Уимблдон! Как часто Михаил видел себя на трибунах знаменитого стадиона с фирменной карточкой аккредитации на шее и слышал голос знаменитого в прошлом теннисиста, а ныне популярного телеведущего спортивных программ Александра Метре — вели, поясняющего аудитории мелькающие на экране кадры: «А это — отец и тренер нашего молодого спортсмена, впервые пробившегося через квалификацию в основную сетку».

Окна были плотно зашторены, но просачивающиеся солнечные лучи нашептывали, что день начинается. Сон прервался как всегда на самом интересном месте, Михаил открыл глаза. Рядом тихо посапывала жена; потихоньку, чтобы не разбудить ее, он вышел из спальни, мягко притворив за собой дверь, — в столовой, на диване, сбросив, как обычно, одеяло на пол, распластался Кирилл. Укрыв мальчика, Михаил направился в ванную комнату, взгляд его упал на разложенные на полках полотенца, и мгновенная радость вновь охватила его — полотенца были традиционных для Уимблдона зелено-фиолетовых цветов. Хотя это и была небольшая частная гостиница, расположенная в предместье Лондона, но хозяева знали, что туристы со всего света съезжаются сюда именно на этот легендарный «Большой шлем», и старались максимально использовать традиционную уимблдонскую символику. Михаил плотно закрыл дверь в ванную комнату, чтобы никого не разбудить, привел себя в порядок и тихонечко вышел из номера. У регистрационной стойки он на мгновение задержался, и портье сразу же поднял на него глаза.

— Скажите, а русских газет у вас нет? — обратился к нему Михаил.

— Есть, но, к сожалению, не очень свежие, — пошутил портье и указал на стоящую в углу стойку с прессой.

Михаил взял какую-то пеструю рекламную газетенку на английском и «Известия» недельной давности, уселся в удобное кресло с журнальным столиком.

— Что-нибудь желаете перекусить? — услужливо обратился портье. В стоимость проживания входил и шведский стол по утрам, но было еще слишком рано.

— Пожалуй, кофе с булочкой и рюмочка ликера не испортят аппетит, — улыбнулся отец.

В ожидании кофе он машинально листал пестро иллюстрированный английский журнал, по привычке задерживая взгляд на заметках о спорте, не вникая в текст. Портье принес заказ. Михаил отложил в сторону английское чтиво, сделал пару глотков из ароматной дымившейся чашечки. После небольшой паузы не спеша, с наслаждением вытянул рюмочку с ликером.