Большая (СИ)

- Это дело. – И я с удовольствием согласился с ней выпить. Желания совпали и принесли после выполнения ощутимую пользу; мы провели анализ случившегося, перестали недоумевать и начали впадать опять в панику.

А было от чего!

Телевизор не работал, радио тоже. Так же упрямо молчали сотовый и городские телефоны, а заодно уж, видимо для полноты коллекции неработающих приемников различных сигналов и мой мозг. А вот мозг любой женщины, видимо, в ситуациях такого рода (и не спрашивайте даже почему) вовсе даже и не отключается, а посему прозвучало предложение:

- А чем мы её будем кормить?

Я даже очень быстро активизировал своё серое вещество, потому как осознал весьма скрытую угрозу в таком вопросе.

- Ты думаешь о том же, о чем и я?

- Да. – В глазах жены, глядящей на собаку, читался ужас. В моих тоже, так как пакет с едой, рассчитанный на прежнюю маленькую Кралю, был по размерам немногим больше ее огромного нынешнего носа. И дело не только в маленькой порции еды.

Дело в том, что воспитанная собака инициирует человека на какое-либо действие поначалу взглядом.

День. Третье января.

Часть вторая: переосмысление.

Дело в том, что воспитанная собака инициирует человека на какое-либо действие поначалу взглядом.

Краля и в маленькой-то ипостаси не была совсем уж воспитанной собакой (проще говоря, была избалованна философией «всепрощенского тисканья»), однако четко знала, что после того, как поедят двуногие великаны, её всенепременно накормят. Обязательно. И время это – время выжидания – было не очень-то велико. А еще, к тому же, когда мы задерживались с выдачей еды, то она продолжала настойчивые выпрашивания уже с помощью всех частей своего маленького тельца. Ма-лень-ко-го…

И вот сейчас, глядя на собаку ростом с хорошего дога, я с ужасом наблюдал, как кончается её молящий взгляд «дайте, пожалуйста» … Как в глазах этой Кралюги (ну не Кралечкой же её называть) созревает, пенится, подымается быстрой опарой требование: «Давайте жрать, гады…».

И в ее нынешнем состоянии, как я понял, дальнейшая инициация наших действий по поводу кормления с помощью всех частей её тела, грозит болезненно отразиться на моих коленях, ребрах, затылке и подбородке. А кричать и ругаться я на нее не хотел (правда, правда). Жалко было оставшийся интерьер кухни и, пожалуй, мой экстерьер (один фингал у меня уже был).

Жена быстро сунулась в холодильник.

- Вот, – победно воскликнула она. – Рыба!!! Большая! – и зашвырнула метким движением боулингболистки тяжелую мороженую тушку под стол. Собака стартанула туда, по пути смахнув огромным пушистым хвостом пару кастрюль с плиты. Грохот на нее повлиял так, как влиял и на маленькую Кралю; она выхватила рыбу из-под стола и выскочила в коридор. Стол незамедлительно вошел в близкий контакт с моим подбородком. А поскольку я наблюдал за находчивыми действиями своей жены с отвисшей челюстью, то и лязг моих зубов совместился с мычанием от боли по причине откушенного языка.

Жена, посмотрела на меня страдальчески и сделала то, за что я ей сразу стал благодарен и незамедлительно простил «выкидон» с рыбой и столом. Она вытащила из холодильника початую бутылку водки.

- Будешь?

- О-у… кахнешшншо, буу.

После выпитой рюмки мне полегчало, и я поинтересовался:

- А оа доло ее ех буе?

- Выпей еще… И я откуда знаю как долго она её будет есть? Рыба мороженная! Во всяком случае, там еще две есть! Время кое-что обсудить хватит.

- Фто?

- О, уже лучше! Ты еще выпей и вот, закуси сухариком… Фучу, фучу!

Жена выпила вместе со мной и строго посмотрела мне в глаза. «Так» – подумал я, – сейчас будет какой-то вопрос, на который вряд ли я когда-либо смогу ответить». Я ошибся самую малость. Состоялся не то чтоб вопрос, а утверждение. И было в этом простом вопросительном утверждении что-то трансцендентное, иезуитское и одновременно доктринерское.

- Так. Это всё твои шуточки. Как ты это проделал?

Ну как на такое можно ответить? Но я постарался. Точнее постарались мы вместе очередной дозой алкоголя, который, видимо, разрушил в моем мозгу какие-то спайки. Или соединил. Не знаю.

- Понимаешь… э-э-э… Вчера помнишь, когда Кр… – я опасливо прислушался к звукам доносящимся из коридора. Судя по шуму оттуда, там временно расположился цех по переработке костей в мясокостную муку. И заодно звуковая кабинка для записи всяких видов сопений, рычаний и чавканий монстров разного калибра из фильмов ужасов. (Как-то я раньше не замечал, что бы наша маленькая Кралечка рычала вообще как-либо). Имя китайской хохлатой собачки я так и не решился назвать, поэтому ограничился неизвестным ей «Она».

- Вчера, когда она разбушевалась, то помнишь, я на нее заорал?

- Помню. Даже меня испугал.

- А что именно я кричал, помнишь?

- Нет. А это имеет какое-то значение? – в глазах у жены появилось любопытство.

Я набрал воздуху в легкие. Выдохнул.

- Я ей закричал так: «Да когда ж ты станешь БОЛЬШАЯ?». – Я сказал последнее слово с явным нажимом, после чего помолчал и продолжил: – А потом я услышал странный свист.

- А-а-а…

- А свист этот, – перебил я жену, – был рачий. Вот и исполнилось, блин!

- Да-а-а! Ну ты…