Большая скука

Возможно, кое-кто стал бы меня осуждать: если бы он, вместо того чтобы упрямиться, сделал вид, что соглашается на предательство, то это на какое-то время освободило бы его от опеки, дало бы ему возможность закончить выполнение задания и убраться восвояси. Опасная иллюзия, как говорит мой дорогой Уильям. Бывают предложения, которые нельзя принимать даже для видимости – и не только из моральных, но и из практических соображений. Стоит только сказать «да», как тебя тут же приберут к рукам.

Конечно, они могли это сделать и не дожидаясь моего «да». Притом значительно раньше, как только я вышел из поезда. Такое случалось, это нам хорошо известно, но нам хорошо известно также и то, что организаторы подобных похищений всегда остаются с носом.

Сеймур, очевидно, не из тех, которые набрасывают тебе на лицо платок, смоченный усыпляющим средством, и увозят на машине, камуфлированной под такси. То ли я ему нужен как постоянный кадр, то ли как случайная жертва, сказать трудно, но при всех обстоятельствах он хочет договориться со мной «полюбовно», он добивается того, чтобы я перешел на их сторону сознательно, пусть после долгих колебаний, но сознательно.

Было бы, однако, смешно строить иллюзии, что, делая ставку на мое добровольное согласие, он предоставляет мне какую-то свободу выбора. Свобода выбора в данном случае лишь кажущаяся. Все дальнейшие ходы наверняка так запрограммированы, чтобы у меня не было никакого другого выхода, кроме того, на который рассчитывает Сеймур. И если этот человек по-прежнему спокоен, либерален и даже великодушен по отношению ко мне, то это лишний раз говорит о его полной уверенности, что все выходы надежно закрыты, кроме того единственного, к которому меня неизбежно толкают обстоятельства, и это, в сущности, не выход, а вход. В западню.

Да, игра действительно предельно ясная, ее правила тоже мне в достаточной мере понятны, и, хотя я то и дело подбадриваю себя, что пока ничего особенного не случилось, меня беспокоит неприятное предчувствие, что я всего в двух-трех шагах от этой западни, а где она и что собой представляет, я еще толком не знаю. Но оставшиеся два-три шага надо как-то использовать. Отсрочка слишком короткая: начинается в воскресенье под вечер, когда я ухожу от Сеймура, и кончается ночью вынужденным рандеву с Грейс, о котором она шепнула, провожая меня. За мной пока не следят, и в этот ничтожный отрезок времени надо сделать все необходимое.

Я прихожу в знакомое кафе-кондитерскую, устраиваюсь у шаткого столика и заказываю чашечку кофе. Хозяйка, видимо, узнает меня, и это позволяет мне спросить у нее:

– Надеюсь, конфеты отнесли?

– Отнесли и обратно принесли, – сокрушается женщина, орудуя у кофеварки.

– Как так?

– Ваш друг по тому адресу не проживает.

И, обернувшись к двери, ведущей во внутреннее помещение, хозяйка громко спрашивает:

– Эрик, куда ты девал конфеты?

В дверях показывается все тот же курьер-практикант с энергично вздернутым носом, но его былой самоуверенности явно поубавилось. Он кладет мне на столик красиво упакованную коробку и глядит на меня с горестным видом.

– Никто не знает такого человека, господин…

– А у портье вы спросили?

– Портье не было на месте, но я обошел все этажи. Никто не знает такого человека…

– Звонили во все квартиры?

– Во все. На каждом этаже. Только в одной квартире на шестом этаже мне никто не ответил.

– В какой именно?

– В той, что с правой стороны.

– Жалко. А у тебя когда день рождения?

– Через два месяца.

– Только вот тебе подарок за два месяца вперед.

Паренек смотрит на меня, как бы желая убедиться, что я не шучу, потом смущенно бормочет слова благодарности и уносит коробку.

– Очень мило с вашей стороны, господин, – подает голос из-за стойки весело улыбающаяся хозяйка, вероятно очень опасавшаяся, что я могу потребовать деньги обратно. Она приносит мне кофе и во внезапном приступе откровенности доверительно сообщает: – Сказать по правде, я против того, чтобы чересчур баловать детей.

– И правильно, – отвечаю я, доставая монету.

– Оставьте, ради бога! Пусть кофе будет за счет заведения.

– Ладно! – киваю в знак согласия. – Но я тоже не привык, чтобы меня так баловали.

Скоро восемь часов вечера, но над городом все еще витает сумрак. На шестом этаже справа… Два окна, относящиеся к этой квартире, не освещены. Войдя в парадную дверь, прохожу по коридору во внутренний двор. И с этой стороны в окнах шестого этажа темно. Вернувшись в коридор, поднимаюсь на лифте вверх.

На дверях квартиры никакой таблички нет. Дверь заперта на секретный замок новейшего образца. Прежде чем заняться замком, давлю на кнопку звонка с грубой настойчивостью полицейских и пожарников. Никакого ответа.

Замок, как я уже сказал, секретный, наиновейшего образца, но это не имеет значения. В моем кармане есть несколько ключей типа «сезам, откройся!», способных справиться с любым замком.