Большая скука

Субботний день, однако, выдался солнечный, и я решаюсь малость поразмяться. Чтобы забыть хоть чуть-чуть о голоде, сняв газетное белье, отправляюсь в путь. Сделав километровый крюк, вхожу в царственный покой Королевского парка. Нет, о голоде так и не забываешь, в движении испытываешь его еще сильней. Проходя мимо палатки, где торгуют булками и сластями, я стараюсь не смотреть в ту сторону, но взгляд мой упрямо тянется к лакомствам, и мне приходят в голову самые идиотские мысли, вроде того что вот сейчас, мол, я схвачу булку покрупней – и ходу! Площадку с каруселями обхожу стороной: слишком много там мамаш и ребятни. У меня дрожат колени от голода и усталости, поэтому я опускаюсь на скамейку на боковой аллее и поднимаю к солнцу лицо. В зажмуренных глазах парят и сталкиваются багровые шары, а в ушах звенят детские голоса, доносящиеся от каруселей.

По существу, разрыв с Маргаритой произошел из-за ребенка. Правда, ребенок послужил лишь поводом. И это также произошло в городском саду, только сад назывался Парк свободы, а я был прилично одет и рядом сидела Маргарита.

– Мне хочется иметь ребенка, – сказала она как бы про себя, глядя на девочек, резвившихся на аллее.

– Это вполне можно устроить, – великодушно ответил я, подняв лицо и с наслаждением подставляя его солнцу.

– Но у ребенка должен быть отец…

– Естественно, он у него будет.

– Я хочу сказать: настоящий отец.

– Ну конечно, настоящий, не из папье-маше.

– Я не желаю быть замужем теоретически и довольствоваться мужем, взятым напрокат.

– Какая муха тебя укусила? – спросил я.

– Никакая муха меня не укусила, и ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Нельзя же всю жизнь ждать и дрожать в страхе за тебя.

– Мне кажется, мы обо всем уже договорились… – мягко ответил я, подавляя чувство досады.

– Жаль только, что у тебя дальше разговоров дело не идет.

– Не понимаю, о чем ты?

– О том, что ты найдешь себе другую работу.

– На это ты не рассчитывай. Чтобы зря не терять времени, подыщи лучше себе другого отца для своего будущего ребенка…

– Ну что ж, за этим дело не станет! – вызывающе произнесла Маргарита.

Но этой репликой она не добилась желанного эффекта. Тогда она пускает в ход другой аргумент:

– Если я тебе не дорога…

– Ты прекрасно знаешь, что ты мне дорога. Но я дорожу и своей профессией.

– Вот именно. Можно подумать, что других профессий не существует! С твоим знанием языков, с твоими связями ты давно бы мог найти место поспокойней – например, в дипломатии или в торговле…

– Как Тодоров.

– Хотя бы. Чем его работа хуже твоей?

– Я этого не говорил.

– Знаю, что ты хочешь сказать. Ну уж если я захочу уйти к Тодорову, то у тебя не спрошусь. И если в один прекрасный день это случится, то знай, виноват в этом только ты…

– Каждый человек сам отвечает за свои поступки. Я – за свои, ты – за свои. Не понимаю, какая тебе надобность говорить, на кого падет вина. А что касается профессии, то мой выбор окончательный. В отношении же замужества – тебе решать.

– Вот это я и хотела услышать, – сухо сказала Маргарита. – Пойдем, если не возражаешь.

Я проводил ее до дому, и это было последнее наше свидание. Маргарита очень скоро сделала свой выбор и ушла к Тодорову.

По аллее ко мне приближаются два маленьких существа – девочка и собачонка. Впереди бежит девочка с надкусанной булочкой в руке, следом за нею – собачонка. Время от времени девочка останавливается, подносит к морде собачонки булочку, чтобы подразнить ее, и бежит дальше. Собачонку, как видно, не волнует булочка: она гонится за девочкой, потому что ей хочется поиграть. Два маленьких существа останавливаются у моей скамейки. Девочка залезает на скамейку и кладет рядом с собой булочку, чтобы тут же ее схватить, если к ней потянется собачонка. Но, животное, понюхав булочку, отводит морду в сторону и навостряет уши: за кустарниками раздается женский голос: «Эвелина! Эвелина!»

Ребенок что-то кричит в ответ и бежит обратно, преследуемый собачонкой. Оглядевшись, словно вор, я беру надкусанную булочку и иду в другую сторону. Булочка для меня – настоящая роскошь, однако ею сыт не будешь. И все же благодаря булочке суббота прошла значительно легче, чем воскресенье.

Весь воскресный день, терзаемый голодом, я брожу по окрестностям города. Вначале держусь подальше от шоссе, довольствуюсь полевыми тропами, потом, не устояв перед искушением, начинаю обследовать придорожные рвы в надежде на то, что мне попадутся какие-нибудь остатки пищи, выброшенные из проходящих автомобилей. Но, по-видимому, люди в этой стране либо не едят во время движения, либо съедают все дочиста, потому что я нашел лишь несколько бутылок из-под пива.