Большая скука

От моего внимания не ускользает и лавчонка, торгующая куревом и газетами, находящаяся в непосредственной близости от парка «Тиволи». В семь без пяти покупаю в этой лавчонке последний номер «Таймс» и иду дальше. Очередной мой спутник неотступно следует за мной, придерживаясь традиционного расстояния в пятьдесят метров, но именно это и побудило меня оказать честь старому скучному «Таймсу». Раз я иду на явку с газетой в руке, значит, за мною следят. А ежели газета обращена своим названием в сторону парка, к моему бессловесному сообщению еще добавляется одна фраза: «Для вас ничего нет».

Часы на башне городской ратуши громко и торжественно отбивают семь, когда я среди туристов и зевак медленно прохожу мимо «Тиволи». Человек в клетчатой кепке и с дорожной сумкой авиакомпании САС на месте. В какую-то долю секунды мы обмениваемся взглядом, и после того, как по положению сумки я установил, что человеку в кепке мне сообщить нечего, шагаю дальше.

Сделав еще шагов десять, едва не сталкиваюсь нос к носу со знакомой компанией в полном составе: Сеймур, Грейс, Дороти, Хиггинс и Берри.

— А, вы уже побывали в «Тиволи»? — с укором восклицает Дороти.

— Вовсе нет.

— Тогда пойдемте с нами!

Присоединяюсь к шумной компании, шумной только благодаря Дороти. Берри пристраивается к очереди в кассу, чтобы взять входные билеты, а через минуту другую мы уже на территории «Тиволи», этой ярмарки развлечений. Проходим мимо летнего театра, напоминающего китайскую пагоду, некоторое время стоим у фонтана, чьи водные сполохи сопровождает мелодия городского оркестра, наведываемся к искусственному озеру, где и смотреть-то нечего, и некоторое время разглядываем детскую карусель.

— Отметьте в своем блокноте, что вы побывали и в «Тиволи», — бросает Сеймур Дороти. — И больше нам тут делать нечего.

— Как нечего? А рулетка? — возражает почти возмущенная Дороти.

— Не помешало бы немного перекусить, — робко предлагает Берри, вытирая невысыхающий пот на лбу.

— А вам бы только жрать, дружище, — кисло бормочет Сеймур.

Но так как мы уже оказались против какой-то пивной и так как Берри и Хиггинс уже направились к свободному столику, Сеймур неохотно плетется за ними. Официантка в белой кружевной наколке и белом передничке одаряет нас приветливой улыбкой.

— Что вам угодно?

— Я бы взяла сандвич, — опережает всех импульсивная Дороти. — Датские сандвичи очень славятся.

— Сандвичи? — хмурится Сеймур. — К ним ведь прикасаются руками… и наверняка не совсем чистыми…

— Вы все видите с худшей стороны, — замечает Дороти.

— Сиречь с реальной, — равнодушно уточняет Сеймур. — Одной рукой держат ломоть хлеба, а другой пришлепывают кусок ветчины.

— Перед этим ненароком уронят ветчину на пол, — вставляет Грейс.

— Вполне возможно, — невозмутимо кивает Сеймур. — Я лично возьму бифштекс.

— К нему тоже прикасаются руками, — поддевает его Дороти.

— Но перед тем, как его ставят на огонь. А после этого он слишком горячий и к нему не прикоснешься.

— И на чем же остановимся? — напоминает о своем присутствии официантка; до сих пор она спокойно наблюдала за нами с видом человека, повидавшего на своем веку немало идиотов.

Хиггинс заказывает для Сеймура бифштекс, а для остальных — сандвичи и пиво. За столом наступает неловкое молчание, как всегда бывает, когда внезапно прекращается какой-то спор. Лишь после того, как принесли пиво и Хиггинс пригубил свою запотевшую кружку, он нарушил тишину.

— В сущности, в этом «Тиволи» не так уж плохо…

— А что в нем хорошего? — не дослушав Хиггинса, возражает Сеймур, выплюнув окурок и потянувшись за кружкой. — Я давно заметил, что больше всего люди скучают в увеселительных местах. Но поскольку места эти увеселительные и никто силком в них никого не тащит, то люди делают вид, что им ужасно весело.

— Может, они это делают в силу воспитанности, чтобы своей скучной физиономией не портить удовольствия другим, — тихо говорит Дороти.

— Если вы имеете в виду меня, дорогая, то я действительно недостаточно воспитан в духе лицемерия, — мягко замечает Сеймур.

— О, я говорю вообще…

Сеймур, очевидно, собирается как-то прокомментировать это ее «вообще», но тут появляется официантка с большим подносом.

Мы закусываем в полном молчании, если не считать одобрительного замечания Берри по поводу сандвичей и того, что Хиггинс еще дважды потребовал пива. Наконец мы встаем, и Дороти, восстановив свои жизненные силы, заявляет:

— А теперь пойдем попытаем счастья в рулетку!

Сеймур хотел было сказать, что он воздерживается, но решил, очевидно, что противиться женскому капризу означало бы не уважать себя. Предводительствуемые Дороти, которая сегодня в серебристом костюме и могла бы именоваться дамой в сером, мы направляемся к ближайшему игорному павильону.