Большая собака

– Не попросила, мам, ты уж извини. Я и Надьку не просила. Я вообще свадебного платья не хотела, потому что не хотела, да и денег у меня нет. И у самого Игоря не очень. Но Надька заявила, что у неё единственный сын, на свадьбу приедет вся родня, и ей не хочется ударить в грязь лицом. За мой счёт. Что правда, платье она купила за свой счёт. А у тебя, как и у меня, тоже особо денег на платье нет. Так что без обид. Нас обеих не просили помогать выбрать мне свадебное платье.

У мамы пересыхают слёзы, и она со злостью принимается обсуждать новую вкусную тему. «Богема» с её бриллиантами далеко. Уже давно родственники не ездят друг к другу в гости и не собираются каждое лето хоть ненадолго в доме бабушки-шофёра за струганым тяжёлым столом из цельной сосновой доски. Потому что они теперь друг другу не родственники, а иностранцы. Дети выросли. Взрослые постарели. Жизнь сложнее и скучнее посиделок за вечерним иван-чаем под засушенными пучками зверобоя. Но, чтобы стало веселее, всегда можно найти того, кому незаслуженно лучше где-нибудь рядом. Не за границами стран и времён.

– Вот ведь, приехали из глухой деревни с одним чемоданом на двоих. Ни кожи ни рожи, ни высшего образования не было, а живут в сто раз лучше нас. Вот что значит мужик! Одна я себе урода нашла! – Мама присаживается на любимую тему и забывает на время о Насте. Пользуясь тем, что родители в миллионный раз отбивают степ на костях давно похороненной любви и более-менее вменяемых супружеских отношений, она тихонько проскальзывает в свою комнату.

«Почему они не развелись? Ах, ну да. Из-за меня. «У нас же ребёнок!» Жеребёнок. – Настя хихикает про себя. – Но теперь-то чего не разводятся, когда я уже, можно сказать, давно кобыла? Если уже не лошадь…» – грустно додумывает она и быстро засыпает. Потому что три операции за ночь в ургентном[54] оперблоке «травмы» – это гораздо утомительнее любого самого толстого и проворного хера.

У Игоря, кстати, и там не отлично. Вполне симпатично неотличимо, и он даже может постараться, но то ли размер действительно имеет значение, то ли значения не имеет сам Игорь. Но платье, туфли и кольца куплены, и Настя какого-то хера делает в этой украинской деревушке где-то на границе Винницкой и Хмельницкой областей. Что она тут делает? Собирает с бабой Марусей белые грибы. Это конкретно сейчас. А что она вообще тут делает? Знакомится с роднёй? Родня тут мама не горюй, что называется. Совсем не похожа родня Игоря на некогда многочисленную, нынче же большей частью умершую или оказавшуюся за границей с двумя таможенными рейдами – с этой и с той, прежде такой обоюдорусской стороны, Настину семью, полную когда-то аристократов духа, учёных-физиков, филологов и геологов. Семью, где даже шофёр Марбумкомбината пишет картины маслом, а сибирский лесник поёт арию Мефистофеля не хуже Шаляпина.

Папа-инженер – «голодранец» каждый год везёт бабушке-шофёру коробки с маленькими тюбиками цветного масла, которые он покупает «с отпускных» в магазине «Учебные пособия» на улице Карла Маркса, и мама снова и снова ругается с ним, что деньгам есть лучшее применение, например Насте ботинки купить. Насте совсем не нужны ботинки, особенно такие страшные, как стоят на полках в «Детском мире» недалеко от Оперного. Потому что прямого поезда от её города до Казани нет, и они с папой обязательно поедут через Москву. Где дня два погостят в Кунцево, и брат черноморской бабушки обязательно поведёт её в огромный ГУМ или в так же, как и в родном городе называемый, но вовсе не такой «Детский мир», который не так уж и далеко от Большого, где они с ним будут стоять в длиннющей очереди и обязательно купят и красивые ботинки, и даже школьную форму на следующий год, и много всего другого. Брат черноморской бабушки за время длиннющей очереди много раз даёт Насте мелочь на вкусное мороженое.