Большая собака

Конкретный автор конкретной повести, когда имеет желание действительно что-то важное сказать миру, идёт к своим псам, гладит их головы, мутузит их холки, треплет их за ушами, вдыхает их, прикасается к чутким, благоговейно склонённым мордам авторским лицом и молчит, как самая что ни на есть сикилявка. И в голове у неё, конкретного автора, пусто, как в храме после окончания богослужения. Это и есть самый содержательный авторский разговор с миром. Молчание познающей любовь любви.

Эпилог, который не надо было писать

Мне очень нравится писать Прологи и Эпилоги. Это позволяет ощутить себя ни много ни мало, извините, Творцом. Почесать затылок в том, что ещё не началось. И присвистнуть себе под нос «ух ты!» в хаосе того, что уже закончилось. После начала и до конца есть время и пространство. А в самих до и после нет ничего. Только Ты. Хочешь – бог, а хочешь – маленький снежок в детской варежке. Уютно устроился и думаешь: «Куда бы прицельно попасть? Или блаженно растаять тут, в козьем пуху?» Хотя твои друзья, те, что писатели, читатели и примкнувшие, возьмутся тебе же, сотворившему, объяснять, что ты пишешь эпилоги и прологи, потому как такова твоя фишка. Или что твоя проза пронзительна настолько, что читателя нельзя так просто отпускать с последней страницы в мир. Надо дать ему полежать на кушетке из самых обычных мирских предложений, чтобы у него, у читателя, не случилось духовного коллапса. Какие льстецы у меня друзья, не находите? Правда, кое-что им в моём, как они это громко называют, «литературном творчестве» не нравится. Мол, тут и там можно было бы смягчить, а здесь и вот здесь – усилить, разъяснить, и вообще законов жанра придерживаться и к читателям не обращаться. Никому оводы не нравятся, да? Все хотят кататься на лодочке по речной глади летним погожим деньком, и чтобы ни одного овода. А будь в ходу одни и те же законы жанра, так бы и смотрели все в плоские промасленные иконописные лики, не зная не то что авангардистов – супрематистов – импрессионистов – сюрреалистов, а даже и «Демона сидящего». Впрочем, простите, Врубель вроде символист. Ну, он так, к слову пришёлся, демонописец Михаил Александрович.

К слову об устремлениях человеческих. Нет никаких отдельных демонов. Человек – демон и есть. Захочет погибнуть – обязательно погибнет. Люди всё больше склонны гибнуть, отрицая, нежели любить, отрицая отрицание. Люди – демоны, а не Творцы или снежки в варежках, исключительно по собственному желанию. Этим они, собственно, и демоны – склонностями и желаниями. Снежок, лежа в уютной варежке, не склонный ни к чему и не желающий ничего, рассуждает о демонах. Забавно…

Вы знаете, что Врубель закончил Ришельевскую классическую гимназию в Одессе, хотя родился в Омске, в семье строевого офицера? Теперь знаете. Да и факультет господин Врубель закончил юридический, прежде чем в Академию художеств отправиться. Знаете, какого университета? Петербургского. Теперь знаете.