Большая судьба

Триста лет назад сюда, под защиту лесов и дебрей, в «батак» (то есть в трясину и топь) бежали вольнолюбивые болгары из долин, чтобы спастись от жестокого произвола турецких властей и от обращения в мусульманскую веру. Сама природа служила им надежной крепостью. Жители долин признательно их называли «батювцами» — старшими братьями. Но и сюда пробили тропу басурманы. Они наложили свою лапу на Батак.

«Батювцы» не потерпели насилия и произвола. 21 апреля 1876 года в Батаке вспыхнуло восстание. Его возглавил революционный комитет. Башибузуки обложили село со всех сторон. Десять дней продолжалась неравная битва. Ворвавшись в Батак, турки устроили резню, которая потрясла весь мир. В каменной церквушке, бывшей последним бастионом восставших, они отрубили головы двум тысячам мужчин, женщин и детей, залив ее по колено кровью. Село озверевшие башибузуки сожгли дотла. Осталась целой только каменная церквушка. И стоит она теперь среди новых, высоких и светлых домов как символ народного героизма и бессмертия. Сохранилась колода, на которой рубили головы. Ни огонь, ни время не стерли с нее жгучего цвета человеческой крови.

«Хеопсова пирамида была бы малой для памятника Батаку», — сказал Иван Вазов.

Знамя свободы подняли внуки славных участников Апрельского восстания. В годы Великой Отечественной войны батакчане составили ядро партизанского отряда имени Антона Иванова. Много подвигов свершили они в борьбе за власть народа. Весною сорок четвертого года фашисты бросили против отряда крупные силы и разгромили его. Расправа с жителями села — помощниками партизан — была дикой. В батакском музее хранятся снимки: отрубленные головы выставлены в ряд на земле, насажены на штыки винтовок и древки полковых знамен. Под этими ужасающими фотодокументами — эпическая фраза: «Резали народ, как его не резал турок».

Болгарский народ поставил памятник Батаку. Он выше пирамиды Хеопса, он ровня Родопам. Памятник этот — Батакский гидроэнергетический узел.

* * *

Так же, как у того родника на вершине Родоп, что рождает речку, вливающую свои воды в каскад язовиров, мне выпало счастье стоять у истока строительства Батакского гидроэнергоузла, а затем видеть все его буйное, подобное горному потоку течение.

В горячую пору разворота на стройке участвовало до одиннадцати тысяч рабочих, половина из которых были тоннелепроходчики, бетонщики, люди стальных мускулов. На долю горняков пришелся самый тяжелый труд. И они выдюжили, показали себя героями. Некоторые лишь — их можно счесть по пальцам — пришли сюда, умудренные знаниями и опытом. А для тысяч Батак был и начальной школой и университетом.

Ныне они работают на новых объектах: проходят железнодорожные тоннели в хребтах Старой Планины, долбят стволы шахт в Восточных Родопах, пробивают отводные каналы у будущих плотин язовиров в ущельях Средна-горы и Рилы. Говорить о Батаке, не сказав о них, все одно, что писать рецензию на чудесную картину и не назвать ее автора.

Три десятка лет назад начал свой путь «сквозь горы напрямик» Тодор Стоичков. Коренастый, крепкий, как кряж; чуть заметно приподняты плотные плечи, будто всегда готовые принять на себя любой груз, и широкоскулое, простодушно улыбающееся лицо с открытыми и светлыми глазами. Таким он запомнился мне с первой нашей встречи летом 1954 года. Мы познакомились у четвертого «прозорца» — окна в тоннель, пробитого на дне глубокой расселины, где течет Стара-река.

Стоичков заступал в смену вместе с молодежной бригадой Ивана Андреева. Мы уходили в тоннель. Под землей была ночь, освещенная электрическим заревом. Над головами лежала полукилометровая толща. Чем глубже продвигались мы в «грудь горы», тем сильнее чувствовалось ее сырое дыхание, тем чаще падали на каску, скатываясь по брезентовой куртке, а иногда попадая за ворот, холодные капли.

После двух-трех моих «наводящих вопросов», Стоичков начал рассказывать о своей жизни.

…Мать родила его в страду, на ниве, и скоро умерла. Отцу — сельскому пастуху — не каждый день удавалось накормить семью, а не то, чтобы справить детям обувку. Босой мальчик ходил четыре зимы в школу, постигая премудрости грамоты по учебникам товарищей, а потом нанялся в батраки. Пятнадцати лет он уже работает на строительстве железной дороги. Тут и началась его настоящая школа.

На одной из маевок друзья вовлекли его в Рабочий союз молодежи. По ночам при свете коптилки юноша с упоением читал марксистскую литературу. Полиция накрыла его за распространением запретных книг и выдала «волчий паспорт». Приходилось искать заработок под землей, в шахтах, но лишь в тех, где паспортов не спрашивали, потому что не обеспечивали элементарной охраны труда, и смерть каждую минуту висела над головою.

Гранитные стены подземного лабиринта сменились глиняными. Чаще и солидней встречаются столбы и перекладины креплений. Глина — трудная и менее надежная для проходчиков порода. Дальше, на шестой сотне метров, между рамами креплений чистой снежной изморозью блеснул мрамор.