Большая Тюменская энциклопедия (О Тюмени и о ее тюменщиках)

классическое начало классической, с детских лет всем как алфавит знакомой «Песни космопроходца» — эпической поэмы неизвестного космического скальда о суровых буднях покорителей галактик.

Увы, песнь и реальность есть две вещи, как известно, не обязательно совпадающие. Ничего всего этого нет.

Нет ни бластеров, ни силовых защитных полей, ни машинки на поясе, которая сама переводит с любого инопланетного языка. Есть одна грубая действительность данная в непосредственных ощущениях: неудобная и тяжелая рация за спиной — тяжелый же за спиной же рюкзак вещмешок — автомат калашникова через плечо — пистолет макарова за поясом. На голове каска. В таких условиях он приступает к странствиям.

Наконец, осуществив все положенные скитания и блуждания, он обнаруживает искомое. Дальнейшее — краткий пересказ его оттуда сообщений, сделанных при помощи шифра.

3. Он обнаруживает все, что и предсказывалось. Раннерабовладельческий строй. Полуголые жрицы, бьющиеся в конвульсиях под мерный гром барабанов. Золото, бриллианты, хрусталь, слоновая кость и прочая безумная роскошь. Гигантские сооружения решетчато-пирамидального и спирально-ленточного характера. Загадочные каналы. Таинственная сила телекинеза. Фобос и Деймос, вполне соответствующие смыслам своих имен. Согнутый кусок дерева, мгновенно убивающий на расстоянии. И так далее. населен Марс — Барсум, естественно, на местном языке — конечно, исключительно златокудрыми жаркозадыми амазонками. Рост их всех как на подбор один метр восемьдесят сантиметров. Красота их ослепляет глаз, впрочем, только и жаждущий сего ослепления. Глаза их сияют, как и одеяния. Речь их изыскана. Образ мысли их полон тайных знаний, жестокости и абсолютной безнравственности. И так далее. И тому подобное. И прочее, прочее, прочее.

4. Исторический очерк развития дел, приведший к указанному состоянию, примерно таков. Отнюдь не всегда было так, как это описано в предыдущем абзаце. еще совсем недавнее время назад не было ни городов, ни каналов, ни сооружений и ничего прочего.

Еще совсем крохотную единицу измерения времени до того, жители Марса были не более, чем чумазыми дикарями, без смысла и цели небольшими кучками кочевавшими по поверхности планеты. Шестиногие яковерблюды. Вонючие кибитки. Нестиранные лохмотья. Баранье сало и войлок. Нищета, уныние, убожество и сумерки, вот что имелось на Марсе в течение десятков сотен тысяч лет прежде без малейших изменений.

5. Причина диалектического скачка от кочевой дикости к оседлости, цивилизации, ремеслам, наукам, искусствам и всему прочему, описанному выше, как с удовлетворением обнаруживают ученые, отличнейше соответствует учению Маркса и Энгельса. Ибо дела там развивались так. В абзаце 3 сией главы утверждалось: обитатели Барсума исключительно пола Ж. Любой, обладающий разумом, получатель такого сообщения усомнится: ибо этого не может быть. И он прав. Личности пола М. наличествуют также, хотя в незначительном количестве. Кроме того, они очень особенные.

Во-первых, их мало. Примерно их один на 999, которые типа Ж. Во-вторых, они очень мелкие, глупые, маложизнеспособные и требующие постоянной охраны и заботы, как оранжерейные цветочки. Дело в том — и это в-третьих — что в определенном смысле они и в самом деле есть цветочки!

Дело вот в чем: в том месте, где туловище раздваивается.

Дело вот в чем: в этом самом месте у них не штырек, как у гомо сапиенс, у них, у гомо сапиенс марсианум, там — такой как бы бутон. Такая как бы семяпочка. Она там произрастает. Как во всякой семяпочке, в ней зреют потихоньку споры. Наконец, они созревают. После чего семяпочка вдруг в один момент хлоп — лопается.

Она лопается.

Созревшие семена мельчайшими пылинками разлетаются во все стороны. Они легки до чрезвычайности. Они висят в воздухе мельчайшей взвесью. Ветер их носит как хочет. Он их носит по всей планете. В разных ее местах они упадают на поверхность. Они вживляются в почву. Они всячески сосут из нее жизненные силы. Постепенно, постепенно дело складывается так, что на месте упавшей споры появляется побег; он растет; он произрастает и разрастается; еще какое-то — достаточно нескорое! — время спустя вот это уже целый кактус со множеством ответвлений от его основного ствола; такой вполне земного типа кактус, такой как бы канделяброобразный. И он себе растет какое-то время. А через еще какое-то время приходит его час, и он увядает, без смысла и цели. Но дело вот в чем: то, что находится на концах этих кактусоподобных, оно… даже не знаю как сказать… оно точь-в-точь является таким как… ну, как то, короче, что начинается на ту же самую букву, которая есть пятая в слове «пороховница».

Поэтому бывает и другой вариант. Бывает и так, что в своих диких блужданиях по планете на него наталкивается дикое племя диких барсумиток. Они тогда поступают так: они кричат «ого-го!»

Они бегут к нему, размахивая своими лохмотьями.

Они жадно всеми способами его канделяброподобиями пользуются в соответствии со своими марсианскими инстинктами и наклонностями. Девять месяцев спустя в племени появляется его новое поколение.