Большая Тюменская энциклопедия. Тюмень и и тюменщики

(Конечно, заняты этим не одни мы с Гузелью — таких надомников много. Если кто удивится — зачем это нужно «Лукойлу», объясняю. Они делают гигантскую мультимедийную энциклопедию, которая будет представлять из себя коробку Си-Ди-Ромов, и которая будет включать в себя объединение всех имеющихся на русском языке справочников и энциклопедий — помимо «Брокгауза» и БСЭ, уже обработан, насколько мне известно, словарь Даля, и в дальнейшем предполагается еще много чего. Работа эта есть гигантская — в одном «Лукойл-информе» сидят над этой работой человек тридцать компьютерщиков, а уж надомников, типа нас, делающих черновую работу, наверное, сотни, и вряд ли уж такая прибыльная — стоить такая энциклопедия в итоге будет сумасшедшие деньги, четырехзначные числа долларов, и сомневаюсь я, чтобы много было можно ее продать. Мне кажется, движут А. в данном случае соображение не выгоды а престижа: чтобы если при встрече какой-нибудь Сорос (см.) вздумает начать намекать, что я-то мол, Сорос, известно кто, а ты молчи, ничтожный рашен мафиози, расхититель государственной собственности, тут ему и ответить: «А вот ни фига! Я не расхититель, я двигатель культуры и энциклопедист!

Так вот: 25 октября 1997 (ха-ха!), 10.11 утра.

«Алкогольный Клуб», или дудуизм как течение общественной мысли

Колокольчики бубенчики ду-ду —

Я сегодня на работу не пойду,

и припев:

Колокольчики-бубенчики ду-ду —

Я и завтра на работу не пойду!

Русская народная песня, предпосылаемая в качестве эпиграфа к последующему.

1. Зарождение

Осенью 1983 года в жизни города Тюмени происходило следующее явление: имелось некоторое количество молодых людей, которым в очередной раз негде было ночевать.

Фамилии этих людей были Немиров М., Струков А. («Артурка»), Федотов Е. Они были студенты университета, четвертого курса, первый из них — филфака, двое других — факультета романо-германской филологии, отделения английского языка. Приехав в сентябре с каникул — все трое были не местные — они в очередной раз обнаруживают: жить им негде. В университетское общежитие их не пускают из-за чрезмерной их склонности к нарушениям норм коммунистической морали (выпивание; непочтительность по отношению к вахтерам, комендантам и прочим большим людям эпохи Советской власти; и т. д.). Они принимаются искать частную квартиру за деньги.

Снять частное жилье за деньги есть в те времена проблема. Это не то, что теперь: купил утром газету «Из рук в руки», позвонил в агентство по найму, вечером ты уже —. В те времена это было делом, требующим чрезвычайного количества времени и сил: всех знакомых и незнакомых нужно было расспрашивать, не слыхали ли они, чтобы кто-нибудь сдавал квартиру, и просить их поспрашивать, соответственно, у своих знакомых, и еще — ходить по улицам и дворам. и у каждого подъезда расспрашивать старушек — не знают ли они, не пускает ли у них то в подъезде квартирантов.

Ночуют в это время трое вышеуказанных то в аэропорту «Рощино», который, благо, недалеко от города; то на железнодорожном вокзале, что хуже (уж очень он безобразно грязен, вонюч и набит людьми, как сельдями); то они влезают в окно общежития и ищут, кто их приютит на ночь, что тоже —, ибо общежитие набито теми же людьми не меньше вокзала. Но положительным явлениям тоже есть место в жизни: через полторы недели их мыканий находится одна девичьего пола личность по имени Салаватова Г., она устраивает их жить некоторое время к своей подруге по фамилии Максименкова А.

Та обитает в местности, называемой в Тюмени «КПД», на улице Севастопольской в двухкомнатной квартире. Она проживает в ней с мамой, мама в отпуске. И вот, являясь доброй самаритянкой в душе, Максименкова А. готова их на некоторое время приютить. Тем более, что и сама Салаватова Г. — по имени Гузель — в настоящий момент как раз точно таким же образом обитает у нее, точно так же не имея угла, и ища его.

— Ладно, — решают трое тех, и начинают ночевать у Максименковой А. Образ жизни их в теперь является следующим.

Утром они сидят в аудиториях, изучая все, что им положено изучать. Днем они бродят по диким и печальным местам в округе Ямской улицы, среди печальных осенних серых изб и русского пейзажа, ища, не найдется ли желающих сдать им комнату под проживание: считается, что именно в этих местах природы и печали такую комнату найти более-менее возможно. Вечером они приходят на Севастопольскую ул. к Максименковой А., чтобы спать. Перед тем, как лечь спать, они сидят по углам в креслах, читают книжки. Книжек в доме Максименковой А. много, времени предостаточно, и, например, автор этих строк успел за это время прочесть два сборника рассказов К.Чапека, половину «Жизни Клима Самгина» М.Горького, и еще перечесть «Идиота» Ф.М.Достоевского.

Еще они при этом выпивают приносимую с собой водку.

Они её покупают, приносят. Посреди большей из двух комнат есть журнальный столик, на нём закуска, рюмки. Они сидят в голубых креслах вокруг него, выпивают ее, читают книжки, ведут неторопливые беседы. За окном ночь, —