Большая волна

Но приказ есть приказ; как только письмо было получено, солдаты во главе со своим командиром немедленно принялись за дворец (к счастью, не требовавший крупного ремонта), а Сэн с утра до ночи гнул спину в дворцовом парке.

За всеми этими хлопотами незаметно прошли первые весенние дни, но зато поместье теперь радовало глаз идеальным порядком. Стены княжеского дворца, вымытые и вычищенные, сияли теплым светом дерева, а на колонах и перилах сверкала свежая позолота. Озеро, на котором стоял дворец, было очищено от кувшинок, сплошь покрывших его гладь за последние годы; красный и зеленый мох, бурно разросшийся на белом каменном берегу, был аккуратно пострижен. Заодно из воды вытащили две упавшие сосны, а у тех, что стояли на берегу, спилили засохшие ветви.

Скамейки и декоративные мостики в парке были выскоблены до блеска: все кусты на дорожках подстрижены еще раз, несмотря на протесты Сэна, заявившего, что он их уже стриг. Чуть было не пострадали и крохотные пруды парка с островками цветов, – солдаты и прудики эти решили очистить от ненужной зелени, а часть их попросту закопать. Но Сэн решительно воспротивился этому, сославшись на Сотобу, который всегда говорил, что вся планировка парка проходила под личным контролем князя, а стало быть, менять в ней ничего нельзя. Однако рвение солдат было так велико (оно дополнялось еще и скукой от службы в этом глухом углу), что остановиться им уже было трудно, поэтому они взялись на домик, в котором жили и прилегающую к нему территорию. В результате дом был выкрашен тремя слоями краски, а земля вокруг него стала похожа на пустыню.

Только тогда командир маленького гарнизона дал отбой ремонтным работам и принялся усиленно готовить своих подчиненных по военной части, – а старик Сэн успокоился, наконец, насчет сохранности парка…

Сэн стал готовиться к отъезду, ведь старик жил в поместье, в сущности, незаконно, как бы ни разубеждал он в этом Такэно, когда тот уговаривал его уехать в город. Правда, Сотоба как-то докладывал князю о Сэне, но никаких официальных распоряжений из княжеской канцелярии на сей счет не поступило.

Сэн собирался странствовать, пока смерть не настигнет его; жить ему все равно было негде. Он знал, что Такэно и Йока снимали в городе крошечный домик из одной комнаты, – правда, Такэно говорил, что князь скоро наделит его землей, но старик в это не верил: при княжеском дворе служило много безземельных самураев, годами ждавших земельного пожалования от повелителя.

Конечно, Сэн собирался обязательно навестить Такэно, Йоку и маленького Такэно в начале своего последнего путешествия. Он придумал, что сказать им в ответ на неизбежный вопрос, куда он направляется: он-де решил сходить к чудесному озеру, образованному слиянием двух рек, чтобы еще раз полюбоваться его красотами и поклониться богам в храме на вершине снежной горы. Такэно и Йока не будут знать, что он уходит навсегда, и прощание их будет светлым…

* * *

Когда князь приехал в поместье, его сопровождал лишь небольшой воинский отряд и слуги; ни свиты, ни семьи с князем не было.

В первый вечер он сидел на галерее своего дворца и смотрел на озеро, на небо и на звезды; в последующие дни разгуливал в одиночестве по дорожкам парка, часами простаивая перед каким-нибудь кустом или камнем на лужайке.

Старик Сэн старался не попадаться повелителю на глаза, – не из страха, а чтобы не тревожить его уединение, – но их встреча все-таки состоялась. В этот день Сэн тщательно прибрался в своем домике и вышел на солнышко, прихватив стакан с вишневым вином.

Ласточки, построившие под крышей дома свои гнезда, носились около них, роняя вниз комочки глины. Сэн с улыбкой прочитал вслух:

В мой стакан с вином,
Ласточки, не роняйте
Комочки земли.

– Ты кто? – вдруг раздался голос князя.

Старик вздрогнул от неожиданности, обернулся и увидел повелителя. Встав на колени, Сэн поклонился ему, да вот только стакан с вином не знал куда поставить, поэтому так и держал его в руке.

Князь усмехнулся.

– Поднимись, старик, а то прольешь свое вино. Ты кто?

– Меня зовут Сэн. Позвольте доложить, повелитель, я работаю здесь садовником и сторожу парк. Покойный Сотоба нанял меня, но распоряжения вашей милости на этот счет не было. Я готов понести наказание, повелитель.

– Сэн? – задумчиво произнес князь. – А, ты, должно быть, тот самый Сэн, что воспитал Такэно. Мне говорили о тебе. Так ты по-прежнему живешь тут?

– Да, повелитель.

– Ты видел, как умер Сотоба?

– Нет, мой повелитель. Он не хотел, чтобы кто-нибудь видел это.

– Не сомневаюсь, что он ушел из жизни мужественно, как подобает настоящему воину. Он был действительно великим воином, какого теперь трудно отыскать. Вот разве что твой Такэно может стать таким со временем, – сказал князь, то ли шутя, то ли всерьез.

– Вы очень добры к Такэно, мой повелитель, – отвечал Сэн.

– Он этого заслуживает. Ты, наверно, хотел бы, чтобы Такэно приехал со мной, но я дал ему важное поручение. Однако когда вернусь в город, я передам Такэно, что ты, старик, находишься в добром здравии.