Большая волна в Канагаве. Битва самурайских кланов

Продолжив свой путь, князь ехал шагом, затем пришпорил коня и помчался вперед, обгоняя колону пеших воинов. Свита и телохранители понеслись за ним; сверкали на солнце доспехи, развивались на ветру стяги. Солдаты возрадовались при виде своего полководца и господина, и громкими бодрыми криками приветствовали его.

* * *

В передней колоне войска шел Такэно. На нем не было доспехов, лишь плотная войлочная безрукавка защищала его спину и грудь. За поясом Такэно были два меча, за спиной висел лук, на боку – колчан со стрелами. Волосы были стянуты повязкой, на которой была начертана надпись: «Наша честь – в преданности повелителю».

Такэно было жарко, ноги ныли от длинных переходов, но он не обращал на это внимания. Он, как его учили в военной школе, старался достичь нужного состояния духа для предстоящего боя. Получалось, однако, не очень хорошо: то что давалось ему без особых трудностей к концу обучения; то что помогло ему одержать победу на выпускных испытаниях, куда-то пропало сейчас. Хуже всего, что он стал сомневаться даже в своем умении; ему вдруг начало казаться, что он не сможет ни выстрелить как следует, ни ударить мечом.

«Великие боги, что же это за напасть?! – в отчаянии думал Такэно. – Меня или убьют, или я осрамлюсь в первом же бою». Он был так огорчен, что не услышал, как его окликнул князь, поравнявшийся с ним, и тому пришлось во второй раз позвать его.

– Такэно! Эй, Такэно! В какие размышления ты погрузился столь глубоко, что ничего не слышишь?

– Вот лучший из молодых воинов, – прибавил князь, обращаясь к самураям из свиты. – Видите: он весь нацелен на предстоящую битву, воинский дух совершенно овладел им.

– О, мой господин, простите меня! – Такэно хотел опуститься на колени.

– Поднимись, – сказал князь. – Кто же опускается на колени в походном строю? А кроме того, за что ты просишь прощения? Ты достоин благодарности за свой настрой на битву.

– Но мой господин… – пробормотал Такэно, ужасно смутившись.

Князь пристально посмотрел на него, улыбнулся и, свесившись с седла, прошептал:

– Ты боишься? Но ведь ты никогда не участвовал в настоящем бою, и не знаешь, что это такое, настоящий бой, значит, тебя страшит неизвестность, а не предстоящая битва. Ты боишься, что бесславно погибнешь, или, хуже того, опозоришь свое имя? Твой страх пройдет, как только мы вступим в дело. Я никогда не ошибаюсь в людях: я подарил тебе оружие, и ты покроешь его славой.

– Запомните этого юношу! – громко проговорил князь, распрямившись. – Он отмечен богами, ему будет сопутствовать удача в сражениях. – А теперь – вперед! – крикнул он своим самураям. – Я хочу, чтобы мы еще до темноты достигли поля, где завтра встретимся с врагом!

* * *

В утренних солнечных лучах стояли друг против друга две армии. Многим из тех, кто видел сейчас восход солнца, не суждено было увидеть его закат, но несмотря на это, несмотря на страшное кровавое дело, которому предстояло свершиться здесь, красивым и торжественным был вид поля битвы. Блестели на солнце доспехи, сверкали наконечники копей; сотни разноцветных знамен и вымпелов взметнулись в голубое небо; пестрые ряды воинов сливались в живое море, которое дышало и волновалось.

Бог войны незримо летал над полем, и хотя был он кровожаден и жесток, но он был все-таки бог, а не демон, и присутствие его ощущалась веянием высшего божественного духа. Дух этот был далек от смирения и покорности; напротив, он бросал вызов судьбе и самой смерти, он возвышал воина, идущего в бой.

От былого страха у Такэно не осталось и следа. Сжав в руке лук, он мысленно примерился, как лучше выстрелить, чтобы ветер не мешал полету стрелы. По расчетам выходило, что если взять чуть левее и выше, то можно попасть в одного из самураев вражеского войска, который стоял среди своих солдат прямо напротив Такэно. Правда, в случае удачного попадания вражеские солдаты выпустят в Такэно тучу своих стрел, но он рассчитывал на большой деревянный щит, который получил перед боем. От сильного удара мечом этот щит уберечь не мог, но от стрел им можно было загородиться.

Если все получится, как задумано, то ближайший друг застреленного самурая должен будет сразиться с Такэно, чтобы отомстить за смерть своего приятеля, вот тут-то у Такэно и появится возможность показать себя в поединке! Если воинские подвиги рядового солдата, сражающегося в общей массе, могли остаться незамеченными, то поединок с самураем, конечно, привлечет к себе внимание. «Князь не пожалеет о том, что подарил мне меч», – подумал Такэно.

Наконец, прозвучал сигнал к началу битвы, и лучники начали свою работу. Стоявшему справа от Такэно воину стрела вонзилась в горло. Он вскрикнул, схватился за стрелу обеими руками, закашлял и захрипел, захлебываясь кровью, а потом упал на землю и забился в агонии.

Такэно видел мертвых, но умирающих – никогда. Он в растерянности склонился над смертельно раненным солдатом, не зная, как ему помочь; колени Такэно вдруг задрожали, и он едва не разрыдался.