Большая восьмерка: цена вхождения

Всюду в мире как непреложные условия жизнедеятельности существуют общественное проявление любви к стране своего языка, неба, хлеба и детства. И российская интеллигенция всегда соединяла в себе два начала — знание Запада и любовь к своему отечеству. Наверное, незнание простительно, ошибаться свойственно человеку. Но если ослаб второй элемент, нужно говорить о кризисе российской интеллигенции.

Когда часть интеллигенции сказала себе, что «их» страна — это «эта» страна? Наверное, когда оказались неосуществимыми идеалы, казавшиеся столь очевидно привлекательными, когда эти идеалы столкнулись с сопротивлением и непониманием, с косностью населения. Когда формула «хотели как лучше, а получилось как всегда» подчеркнула заколдованность российского круга модернизации и цели реформаторов существенно сдвинулись в сторону личных. Может ли характеристика «эта» возобладать над определением «наша»? Видимо, может. Для этого должна быть разрушена связь между людьми (главная характеристика коллективистской страны) — чтобы исчезли мы, а утвердилось множественное «я». Чтобы выветрилась под напором цинизма коллективная память, «любовь к отеческим гробам», чтобы окружающим стало совсем неловко от признания в любви к многострадальной отчизне с ее гипсовыми постаментами и фанерными звездами. Бесстрастно завершена люмпенизация населения, перевод его в режим естественного выживания, войны всех против всех. Но тогда, пожалуй, не будет не только нашей, но и этой страны.

Американцы смотрят на Советский Союз

С приходом в 1981 году крайне правого республиканца Рональда Рейгана в Белый дом трудно было представить себе, что он пять раз будет встречаться с руководителями «империи зла» — вождями Советского Союза. Не будем обольщаться. Как пишет Раймонд Гартхоф, «прогресс в двусторонних отношениях произошел только в тех областях и только в той мере, в какой советская сторона готова была принять американскую позицию. Взаимное сближение в период между 1985 и 1988 годами произошло только там, где Горбачев изменил советскую позицию и принял вместо нее американскую позицию. Несомненно, это создало внутренние трудности для Горбачева… Новый детант был основан не на признании взаимных интересов, но на советской капитуляции. Теперь перед Горбачевым встала задача оправдать свою внешнюю и оборонную политику, доказать, что происходящее служит и советским интересам»⁸.

В стремлении понять огромную державу на севере и северо-востоке Евразии думающая Америка создала более двухсот центров советологии. Изучению подверглась история России, особенности советского периода, социальный и национальный факторы в том СССР, каким он вышел на финальную прямую своего исторического существования. Сложились три школы анализа и интерпретации Советского Союза и его стратегии в мире.

Первая школа доминировала в американской советологии начала 1980-х годов во многом под влиянием советского вторжения в Афганистан и выходом вперед в американской политической элите правых республиканцев во главе с Рональдом Рейганом. Безмятежно и бестрепетно эта школа назвала Советский Союз (устами президента) «империей зла» и свято верила в созданное чудовище. Эта группа интерпретаторов искренне полагала, что целью Москвы является коммунизированный мир и подмятый под московскую пяту Запад. С точки зрения этой школы, Советский Союз был воплощением тоталитаризма, он рисовался как беспредельно могущественный и способный на действия в глобальном масштабе. Советская угроза, угроза страны, «беспредельно» могущественной на всех континентах и во всех океанах приводила в трепет самих представителей этой алармистской школы.

Соответственно, оптимальной стратегией президентом Рейганом и его военными министрами Каспаром Уайнбергером и Ричардом Чейни виделось массированное военное строительство, рассчитанное на долговременное военное соперничество «по всем азимутам». Идеалом виделось прямое противостояние Советскому Союзу, наращивание американской мощи, дисциплина в Западном союзе, контроль надо всем «свободным миром», жесткое повсеместное противостояние коммунизму. Эта школа была особенно влиятельна в начале 1980-х годов.

Самыми выдающимися представителями алармистской школы являлись Ричард Перл, Каспар Уайнбергер, Ричард Пайпс, Уильям Кейси, Уильям Кларк, Доналд Риган, Джин Киркпатрик, Ричард Чейни. Что касается самого президента Рональда Рейгана⁹, бывшего своего рода знаменем этой школы, то он несомненно возглавлял алармизм между 1981 и 1985 годами. В дальнейшем президент-ястреб стал дрейфовать в направлении прагматической школы, что видно из саммитов в Женеве, Рейкьявике, Москве.