Большая восьмерка: цена вхождения

В течение двух дней, к 1 июня 1990 г. стороны завершили переговоры по стратегическим вооружениям. Президент Буш предложил провести необремененный делами день в летней резиденции американских президентов в Кэмп-Дэвиде. «Горби» предпочитал пятьдесят пять миль проехать на автомобиле, но Бушу все же удалось уговорить своего гостя взобраться на отделанный деревянными панелями вертолет Сикорского. К запястью американского президента был прикован атташе-кейс с контрольным ключом на случай необходимости ядерного нападения. Рядом же один из помощников Горбачева держал ядерный чемоданчик с ключами к советскому наступательному арсеналу.

После посадки Буш прокатил Горбачева на поле для гольфа, а две первых леди шли под руку под старыми деревьями. Го-сти расселись с бокалами белого вина, говорили о малозначительном: о том, как Горбачев бросил подкову, как он едва не врезался в дерево, когда взялся за руль маленькой машины для гольфа. Буш уже знал, что «Горби» не любит обыденный треп. Поэтому речь совершенно серьезно шла об Афганистане, Камбодже, Южной Африке, Никарагуа, Кипре, Корее, Кубе. Буш попытался заговорить о Ельцине. Именно тогда посол Мэтлок не преминул сообщить присутствующим, что Б.Н. Ельцин избран главой российского парламента. Горбачев нахмурился. «У нас появилась возможность узнать, что Горбачев думает об избрании Ельцина — что для Горбачева было жестоким ударом, учитывая его осуществленные открыто усилия по предотвращению этого избрания. Мэтлок, который видел Ельцина за последние пять месяцев чаще, чем Горбачев, все же спросил у советского президента, сможет ли он сработаться с Ельциным в будущем. Горбачев весьма эмоционально ответил, что Ельцин «не серьезен, он типичный оппортунист, он бы мог быть с нами, но по природе он разрушитель». К вечеру к ним присоединились члены официальных делегаций.

Любопытно, но американцы замедлили свое продвижение по линии лишения Советского Союза вооруженных сил. Предшествующие уступки Москвы настолько ошеломили Вашингтон, и осторожные люди, типа советника по национальной безопасности Брента Скаукрофта, сумели убедить президента Буша-старшего, что безудержный натиск в этом направлении подлинно опасен. Соответственно, дискуссии по проблемам вооружений стали менее предметными и значимыми. Буш и окружение не решило еще, какие сдвиги в стратегических вооружениях желательны на данном этапе. И поэтому, как пишет Джек Мэтлок, «они не были способны извлечь всю пользу из отступления Шеварднадзе в сентябре 1989 года, от его предложения разъединить сокращение стратегических вооружений от рассмотрения оборонительных и космических проблем». Что касается переговоров о стратегических наступательных вооружениях (СНВ) и переговоров об обычных вооруженных силах в Европе (ОВСЕ), то, с американской точки зрения, эти важнейшие переговоры были все менее важны для Горбачева, «ибо на Мальте он думал о другом. Советские позиции в Восточной Европе неуклонно слабели, и он нуждался в заверениях Соединенных Штатов, что они не воспользуются его слабостью. Ему необходима была видимость того, что он говорит с Бушем на равных, а не как поверженный противник»²⁹⁵. Итак, Горбачев стал гоняться за видимостью, а не за сутью мирового соотношения сил. Он получил все словесные заверения на Мальте, но сути проблемы это уже не касалось.

Довольно неожиданно Горбачев сам себя посадил на американский крючок, когда в сложившейся критической ситуации стал просить у американцев соглашения по экономическим вопросам, торгового соглашения. Американцы немедленно ухватились за этот рычаг. И пошли еще дальше в укорачивании суверенных прав СССР. «Мы информировали советских лидеров, что президент не подпишет торгового соглашения, если советское правительство не примет закона, обеспечивающего свободу эмиграции»²⁹⁶.

Важнее всего понять реакцию этих загадочных «западников». И принести им еще одно выражение новой приязни. «Он (Горбачев) складывал подарки у наших ног — уступка за уступкой», — пишет тот же Шульц²⁹⁷. Вместо слов благодарности Шульц отмечает, что эти уступки — «результат нашего (т. е. американского. — А.У.) пятилетнего давления на них»²⁰⁸. Периодически «просыпаясь», Горбачев обиженно говорил, что «американская политика заключается в выколачивании максимума уступок», на что Шульц с улыбкой отвечал: «Я утру вам слезы»²⁴⁹. Читатель, не стыдно ли нам, если мы еще претендуем на достоинство?