Большая восьмерка: цена вхождения

Первый за десятилетие саммит не разочаровал американцев. «К нашему приятному удивлению, — пишет Джек Мэтлок, — советские переговорщики в Женеве отставили свою традиционную позицию и согласились сделать заявление, что необходимо предотвратить «любую войну между нами, как ядерную, так и обычными средствами»⁷². Так, после десятилетних споров была создана взаимоприемлемая доктрина»⁷¹. При этом совершенно неоправданную уступку сделала именно советская сторона. Было оговорено 50-процентное сокращение стратегических вооружений; предусматривалось соглашение по ракетам среднего радиуса действия. В позитивном для США духе были рассмотрены и решены вопросы ядерного и химического нераспространения, меры по обеспечению доверия. Фраза, которая потом много раз повторялась: «Стороны согласны в том, что ядерная война не может привести к победе и не должна быть начата». Условлено было открыть консулаты в Киеве и Нью-Йорке. Приняты программы взаимообмена. Специально был выделен призыв к постоянному диалогу, регулярным встречам министров иностранных дел, дискуссии по региональным проблемам, одобрялись «расширение взаимного посещения стран и контакты граждан». Важно: Советский Союз в лице Горбачева впервые молчаливо согласился с тем, что внутренняя ситуация в СССР может быть предметом американо-советских обсуждений. «Они (Рейган и Горбачев) продемонстрировали согласие в важности разрешения гуманитарных проблем в духе сотрудничества». Почему не внутриамериканские проблемы? Не проблемы прав человека в мире вообще?

Кто дал с советской стороны сигнал? Корниенко был известен по прежним переговорам своей жесткостью. Да и сам характер уступок не мог быть санкционирован никем, кроме Горбачева. Почему тому понадобились значительные уступки? Что заставило его так радовать американскую делегацию? В ответ на традиционные американские обличения поведения СССР в Афганистане Горбачев ответил не стандартными обвинениями США в поддержке муджахеддинов, а выражением обеспокоенности по поводу того, как следовало бы решить афганскую проблему в целом, включая вывод советских войск. Это было новое и для американцев многообещающее. Советский лидер не стал их обличать за поставку «Стингеров» муджахеддинам типа Усамы бен Ладена, убивающих советских летчиков. Он скромно стал обсуждать пути советского отступления, не прося взамен хотя бы приостановки американского вооружения противостоящей стороны в Афганистане. Чудны дела твои, Господи.

Утром 21 ноября 1985 г. состоялась финальная церемония встречи на высшем уровне. Шульц поздравил Корниенко, и тот усмехнулся сардонически. «Да, мы дали вам все, что только можно»⁷⁴. Позднее, на фоне почти всеобщих поздравлений, обратим внимание на очевидное недовольство главного военного консультанта советской делегации — маршала Ахромеева, высказанное перед депутатами Верховного Совета СССР. «Обещания, данные Соединенными Штатами в Женеве не искать военного превосходства над Советским Союзом, являются пустыми словами»⁷⁵ . Маршал остается маршалом и за столом переговоров, обольстить боевого офицера труднее, чем любимца партийной фортуны.

Горбачев же, находясь в фокусе мировых средств массовой коммуникации, ликовал несказанно. Пятнадцать часов бесед с Рейганом ему понравились. Горбачеву, по-видимому, стал нравиться сам процесс благообразных встреч с западными джентльменами, завершаемыми пресс-конференциями, транслируемыми по всему миру. Он увидел приятных людей, встречами с которыми интересно «делать историю». Это было приятнее, чем решать «неразрешимые» проблемы внутреннего развития. Женева повлияла на представления политика, прежде варившегося в партийной политике и интригах. Горбачев постепенно понял, что американский ВПК не подстегивает Рейгана, что сам американский президент верит в действенность защиты из космоса. Значит, нужно договориться с ним лично.

Американцам же понравился и Горбачев, и его правая рука — Шеварднадзе. Выступая перед объединенной сессией Конгресса США, президент Рейган сказал: «Как когда-то пуритане с индейцами, мы начали этот диалог с русскими». Рейган увидел в Горбачеве не циничного Макиавелли современного коммунистического заговора. Он увидел взобравшегося на политическую верхушку своей страны руководителя, который ищет новую парадигму миропонимания⁷⁶. Как оказалось, на него можно воздействовать, если завести провинциального политика в мир джентльменов. Ему там понравится больше, чем на сборищах, сопутствующих очередным пленумам. Рейган пришел к выводу, что на советского лидера можно влиять.