Большая зачистка

Намек был более чем прозрачен. Вообще-то Римма к себе домой мужчин не водила: для этого были подруги с их квартирами. Своя же для нее была табу. Турецкий, не подозревая о том, оказался первым, кто удостоился подобной чести. Но он этого не знал и отнесся правильно к сказанному якобы случайно.

– Заманчиво, конечно.

– Что именно? – удивленно вскинула брови Римма.

– Взглянуть на квартирку. И сопоставить, – улыбнулся Турецкий. – Когда прикажете?

– Ох, мужчины! – завлекающе протянула Римма. – Слова им не скажи, на лету хватают и сразу по-своему.

– Это очень плохо?

– Смотря для кого, – ненароком вздохнула Римма. И Турецкий понял, что фактически получил приглашение. Дело оставалось за малым.

– Тогда у меня имеется к вам встречное предложение. Позвоните к себе на работу и скажите, если у вас нет сегодня неотложных дел, что я вас вызвал в Генпрокуратуру. Есть несколько вопросов. Повестку я вам, естественно, вручу, прямо у себя в кабинете. А мы поедем ко мне, на Большую Дмитровку, посмотрите, как «важняки» работают. А заодно мы с вами попробуем создать фоторобот вашего «быка» и уточним кое-что. А после этого я обязуюсь лично доставить вас прямо на вашу квартирку. Если вы не возражаете.

– А у вас там надолго? – Это единственное, что ее волновало в данный момент.

– Все будет зависеть от нас.

– Тогда поехали! – решительно заявила она. – Только я забегу на минутку и возьму свою сумочку. А заодно и предупрежу, что сегодня уже не вернусь.

– Отлично. Жду вас возле машины…

Вечер сулил неожиданное приключение. Но ехать Александр Борисович в последнюю минуту решил не к себе в Генпрокуратуру, а на Петровку, 38, в МУР, к Славе Грязнову. Может, и не надо будет создавать фоторобот, достаточно девочке показать коллекцию крутых московских уголовников, и она опознает того, кто был со своей охраной у нее дома. Вечером – у нее, а уже ночью они пытали тех парней. Похоже на правду.

И показания ее можно будет записать. А потом… Потом, как камень ляжет. Приглашение он, во всяком случае, уже получил. Грех не воспользоваться. Такого бы и Грязнов не понял.

Пока Римма бегала отпрашиваться, Турецкий позвонил по мобильному телефону на Петровку и сказал Славе, что в течение получаса с небольшим подъедет с одной свидетельницей по очень важному делу. Грязнов отреагировал с присущей ему ехидцей:

– Что, опять негде?

– Славка, как ты можешь! – деланно возмутился Турецкий.

– Ладно, жду.

Римма появилась быстрее, чем он ожидал. На ее шее появился кокетливый платочек, от которого томительно пахло хорошими духами. Турецкий подумал, что после этой поездки Ирине Генриховне придется минимум неделю и близко не подходить к машине.

– Я готова, – радостно сообщила Римма, запрыгивая на переднее сиденье. – Все, на сегодня я полностью в вашем распоряжении. – И через паузу: – Саша.

Он легонько хмыкнул.

– Чему вы смеетесь?

– Я подумал, – сказал он, выруливая из ряда стоящих почти впритык машин, – что мне придется постараться, чтобы… чтобы вас не постигло разочарование.

Она внимательно посмотрела на него и кивнула:

– Такая постановка вопроса мне нравится.

«Эва, матушка, – вздохнул Турецкий, – все, оказывается, гораздо проще, чем можно было предположить… Но сперва мы все-таки сварим нашу кашу».

Римме было, в сущности, все равно – что Петровка, что Генпрокуратура, ни там, ни там она отродясь не бывала. Но крупный рыже-седой генерал, поднявшийся из-за большого письменного стола и по-приятельски приветствовавший ее спутника, впечатление произвел. И вообще это их «Слава-Саня», выглядевшее совсем по-домашнему, прямо показывало, что она волею случая действительно попала в общество людей весьма значительных. И это обстоятельство заставило ее собраться, отказаться от привычной развязности и постараться соответствовать, так сказать. Она сдержанно повторила свой рассказ.

Вячеслав Иванович поиграл клавишами непонятного телефонного аппарата и отдал какое-то распоряжение. Через несколько минут появился красивый полковник, который принес толстый альбом, в котором обычно хранятся семейные фотографии.

– Полистайте пока, – предложил Грязнов, кладя альбом перед Риммой, – может, кого знакомого встретите. А мы на минуточку покинем вас.

Грязнов и Турецкий удалились за дверь. Римма стала рассматривать фотографии мужчин разного возраста, вклеенные на страницы из толстой бумаги. Нормальные лица. Есть, правда, страхолюдные, но в основном такие, какие постоянно встречаются на улицах. Она уже поняла, что все тут обозначенные являются преступниками, но ведь не знай – и не угадаешь. Только подписи и непонятные номера под фото указывают, что этот Сычев на самом деле Сыч, а вон тот – Канторович – на самом деле почему-то Грифель.

Мужчины скоро вернулись. Они выходили не в приемную, а в другую дверь, в боковой стене. И от них, сразу уловила Римма, теперь уже от обоих, попахивало коньячком. Ах, негодяи! Нет чтобы и женщине предложить! Но наверняка чужим здесь нельзя. А она «своей» пока никак не могла себя назвать. Хотя льстило бы. Кому сказать: «А я вчера вместе с начальником нашего МУРа рюмочку дернула…» Не поверят же, а жаль.